Запахи

– Не откажусь, – я на удивление легко встал и прошел на кухню вслед за ним.

Чуть кисловато запахло газом и кофе. Хотя ночь уже давно плющила о стекло окна свою морду, лампу мы не включили. Света синего шипящего пламени хватало, чтобы разглядеть незатейливую обстановку кухни состоящую из пары навесных, и таких же напольных шкафчиков, укрытых одной столешницей, небольшого холодильника, мойки, стола и трех табуретов. На крыле мойки лежала одинокая сковородка, кастрюлька, да пара кружек. Я посмотрел на Эмиссара, помешивающего ложечкой кофе в турке, и подумал как же он будет его пить. Его гладкая лицо-маска снизу равномерно освещалась гудящим газовым огнем. “Как манекен”, – подумалось мне. Черный человек на этот раз ничего не ответил, казалось он полностью был поглощен приготовлением кофе. Через три минуты он убрал уже начавшую закипать турку с огня, разлил кофе по кружкам. Глядя на ароматный кофе, я лишился остатков страха и почувствовал легкую негу. “В конце-концов все не так уж и страшно”, – подумал я расслаблено. Я подошел к плите, но Эмиссар вдруг схватил мою руку и с силой, сравнимой с мощью бульдозера, подвел ее к пламени. Нестерпимая боль пронзила меня всего до каждой клеточки. Я пытался вырваться, но рука не двигалась ни на миллиметр, будто ее придавил большой железобетонный блок. К кисловатому запаху кофе добавился отвратительный запах жареного мяса. Я отчетливо слышал как лопается кожа на руке, но мой беззвучный, истерический крик не мог заглушить этого мерзкого звука. Когда мне сверлят зуб, то осознание, что визг бура происходит от моей кости, повергает меня в панику. Вообще любое вмешательство в организм воспринимается мной, как насилие. Сейчас все мои страхи реализовались в полной мере. Тщетность попыток освободиться, закручивала спираль истерики и лишала остатков разума. Несмотря на адскую боль, со мной не случилось болевого шока, и я не потерял сознания. Когда я на подкошенных ногах, бессильно и не на что не надеясь, болтался как тряпичная кукла, он разжал пальцы и я тут же упал на пол, баюкая здоровой рукой сгоревшую до мяса правую.

– Кто я по Вашему, Павел Петрович? – сев на табурет и взяв кружку с дымящимся кофе, спросил Эмиссар.

– Вы Дьявол, – с ненавистью прокричал я.

Он взял мою руку и вылил на нее дымящийся кофе. Я мог ожидать всего чего угодно, но только не того, что боль мгновенно уйдет, а за секунду до того изуродованная обожженная рука, вдруг станет прежней, как будто ничего и не было.

– Так кто я? – Повторил он вопрос, протягивая вторую кружку кофе мне. – Пейте, – он кивнул на кружку.

У меня не осталось даже воспоминаний о пережитой только что боли, поэтому я взял предложенный кофе и, отпивая маленькими глоточкам, стал обдумывать ответ.

– Теперь не знаю, – задумчиво сказал я, – скорее всего все равно дьявол.

– Поставлю вопрос по-другому: что я сделал?

– Сначала зло, затем добро. Но можно было обойтись и без зла, тогда и добро такое не потребовалось бы делать, поскольку в данном случае одно следствие другого.

– Правильно, – покивал он как бы подтверждая, свои мысли, – Вы опять совершаете свою ошибку. Человечество всю сознательную историю живет в этой дуалистической модели и не может выйти из нее. По этой логике добро и зло уравновешивают друг друга, и между ними постоянно идет борьба, так уверял Заратустра, но это не так. Я уже говорил Вам, Павел Петрович, что это абстрактные категории, которых на самом деле нет. Я просто совершил нерациональное действие, перейдя границы личного пространства причинил Вам боль, а затем совершил рациональный поступок, восстановив статус-кво. Конечно, простой человек не может вернуть все назад, но для этого он как раз и должен помнить о своей ответственности и возможностях, когда собирается совершить тот или иной поступок, предпринять то или иное действие, ведь нерациональный поступок отдаляет его от счастья. Человечеству стоит только захотеть мыслить рационально и начать стремиться к счастью, к по-своему индивидуально чувствуемому счастью, и он обретет смысл жизни. У всех счастье разное, и в этом гарантия того, что каждый сможет его достичь. Счастье не может быть общим, оно сугубо индивидуально.

– А как же душа, любовь, это разве может быть рациональным?

– Душа формулирует представление о счастье, а любовь инструмент для его достижения. Он, – Эмиссар поднял свой указательный палец вверх, – наделил вас всем необходимым. Теперь человечество повзрослело, и не нуждается в десяти заповедях, которые сберегали людей от самоуничтожения. Теперь вам надлежит следовать только одной: “ищите и обрящите”, но не забывайте одного важного обстоятельства – счастье в вас.