Запас прочности

– А помирать не боязно? Не одни мы здесь голодные. Собраться надо. Что б несколько человек: три, четыре. Чтоб артелью. Гуртом-то и батьку бить сподручно. А менять… Да далече и идти не надобно. За город вышел – пару километров, и вот оно – село. – Помолчал. – Не знаю, как вы, а я другого не вижу. И тянуть с этим нечего. Не мы, так другие сподобятся. Собираться надо и идти. Вот мой сказ.

Лиза оживилась. Идея ей сразу понравилась. «Что ж тут сидеть, – подумала она, – ждать у моря погоды. Дети действительно отощали, смотреть на них страшно. А папка умный какой!» В голове тут же завертелись имена – кого можно взять в артель. Да и Мотька вымахал в мужика – запросто с нами пойти может!

На следующий же день и собралась компания: Лена, Марина, Оксана и сама Лиза. Четверо. Нормально. Матвея и Валентина решили не брать, побоялись. Ребята они, хоть и не мужики еще, но рослые, здоровые. Здесь-то, в своем городе, все их знают: дети. А в других незнакомых местах неизвестно, как к ним отнесутся полицаи да разные патрули немецкие. Запросто могут за партизан принять и арестовать. А это, почитай, все равно, что со смертью в жмурки играть.

Екатерина Ермолаевна собрала котомку: кое-какие Лизины старенькие вещи, такие же старенькие, но целые, не штопаные пиджаки и брюки Фёдора Николаевича, Димы. Лиза закинула за спину непривычный груз, повела плечами, даже присела пару раз – вроде к земле не тянет, движения не сковывает, можно идти.

Собралась компания у Калугиных на следующий день около семи утра, светать уже начало. Слов особых не говорили – все с вечера говорено-переговорено. Екатерина Ермолаевна на прощание обняла девчат по очереди, перекрестила, вдогонку прошептала «Храни вас Господь», и маленький отряд тронулся в путь. А она долго стояла у калитки с непокрытой головой. Студеный ветерок не трепал, а, казалось, ласкал ее волосы, слегка шевеля поседевшие пряди. Екатерина Ермолаевна нетерпеливо сдвигала их со лба, вглядываясь в удаляющиеся и тающие в утренней дымке фигуры, а губы беззвучно шептали только ей ведомые слова напутствия.

На вечернем собрании было решено идти на восток, в сторону Красного Луча, а там – как бог даст, по обстановке. Исходили из того, что раз немцы туда позже пришли, меньше обобрать крестьян успели. Шли по большаку, никто их особо не беспокоил. Да и не одни они тянулись на восток. Устали с непривычки быстро – часам к одиннадцати с ног валились. А прошли-то всего ничего, километров двенадцать. Вдали слева показались домики. Оксана оживилась:

– Девки, слева – это Малоорловка, мы с папой там в прошлом году были у тети Нюры. Пошли. Она и накормит, если есть, конечно, чем. И подскажет, куда нам дальше двигаться. А может, в этой Малоорловке и поменяем кое-что. Даже у тети Нюры.

И они повернули к Малоорловке. Окна и двери дома тети Нюры были крест-накрест забиты нестругаными досками. Вокруг дома тишина и запустение. Видно было, что хозяева давно покинули это жилище. Оксана растерянно озиралась, словно чувствуя свою вину перед спутницами.

Разбитная и бойкая Марина похлопала ее по плечу.

– Не журись, казачка, где наша не пропадала! Щас найдем кого- нибудь, спросим, куда родственники твои подевались. – Вздохнула, утерлась рукавом и продолжила: – Хотя и так понятно: в эвакуацию они подевались. Это ж ясно как божий день. Но другие-то люди здесь остались? Пошли к соседям.

Соседка Клава подтвердила: тетя Нюра со всем семейством давно отбыла на восток. А куда? Да кто ж его знает. Впрочем, девчат это не так уж и интересовало. Тетя Клава вспомнила Оксану и отнеслась к ней как к родной. Запричитала:

– Как же ты, детонька, в такое время опасное неведомо куда собралась? Подружки – дело хорошее, ну а случись что? Сейчас по степи кто только не шастает: и бандиты разные, и зэки беглые, из тюрем-то поразбегались, да и наши из окружения выходят, холодные, голодные как волки, тоже обидеть могут. А полицаи: этим вообще закон не писан – решили, что им теперь все можно. Стрельнут и баста: кто с них что спросит? А спросит, скажут: партизана убил. Еще и в очередь за орденами или, того хлеще, за продпайком к немцу побегут. Тяжкие времена, ох, тяжкие времена настали. – Она покачала головой, закручинилась так, что слеза прошибла. Смахнула ее со щеки, продолжила: – Ну, а немец… или румын какой… в чистом поле встретит, стрельнет и все. С него-то какой спрос? – Помолчала, задумавшись. – Так что не время расхаживать по дорогам нашим. Ох, не время.

Оксана согласилась:

– Да знаем мы, теть Клава, что не время. Но ведь не гулять мы идем. Нужда заставляет. В городе люди от голода пухнут. Куда ж нам деваться? Вон у Лизы, – она кивнула на подругу, – двое деток. Мал мала меньше, а кормить нечем. Вот и решили мы одежку на продукты поменять. Прихватили у кого что есть. Без этого – ну никак. Хоть ложись и помирай. – Она шмыгнула носом. Посмотрела на Клаву виноватым собачьим взглядом. Вздохнула и закончила: – Такие наши дела.

Тетя Клава задумалась. Обвела девушек взглядом, протянула:

– Да, дела…