Запасной

  Реакция была примерно такая, как мы ожидали. Общественность охала, журналисты изрекали глупости. А вот реакция моих родственников была более обескураживающей. Молчание. Они ничего открыто не комментировали и ничего не сказали мне лично. Я ничего не услышал ни от папы, ни от бабушки. Это заставило меня по-настоящему задуматься о молчании, которым они отвечали на всё, происходившее со мной и Мег. Я всегда говорил себе, что отсутствие явного осуждения журналистских нападений со стороны моих родственникоа не значит, что они их оправдывают. Но теперь я спросил себя: «Так ли это? Откуда я знаю? Если они никогда ничего не говорят, почему я так часто думаю, что знаю, что они чувствуют?».

  И что они - безоговорочно на нашей стороне?

  Всё, чему меня учили, всё, во что я привык верить о семье и о монархии, о ее фундаментальной справедливости, о том, что ее задача - объединять, а не разделять, было подорвано, подвержено сомнению. Это всё - фальшивка? Просто шоу? Потому что если мы не можем заступиться друг за друга, не можем сплотиться вокруг самого нового члена нашей семьи, женщины из межрасовой семьи, тогда кто мы на самом деле? Это - настоящая конституционная монархия? Это - настоящая семья?

  Разве «защищать друг друга» - не первое правило каждой семьи?

  64.

  Мы с Мег перенесли свой офис в Букингемский дворец.

  И переехали в новый дом.

  Фрогмор был готов.

  Мы полюбили этот дом с первого мгновения. Такое чувство, словно жить здесь - наша судьба. Мы не могли дождаться, чтобы проснуться утром, долго гулять по парку, зачекиниться с лебедями. А особенно - ворчливый Стив.

  Мы встретились с королевскими садовниками, узнали их имена и названия всех растений. Они были поражены, что мы так ценим и хвалим их мастерство.

  Посреди всех этих изменений мы пообщались с новой главой нашего отдела по связям с общественностью, Сарой. Разработали вместе с ней новую стратегию, ключевым пунктом которой было не иметь ничего общего с «Королевским судом», и надеялись, что скоро сможем начать всё с чистого листа.

  В конце апреля 2019-го года, за несколько дней до того, как Мег должна была родить, позвонил Уилл.

  Я ответил на звонок в нашем новом саду.

  Что-то произошло между ним, папой и Камиллой. Я не понял все подробности истории, он говорил слишком быстро и был очень расстроен. Буквально кипел. Я понял, что сотрудники папы и Камиллы запустили в прессе историю или серию историй о нем, Кейт и детях, и он больше не собирается это терпеть. Сказал:

- Дай папе и Камилле палец, они и руку откусят.

  - Они поступили так со мной в последний раз.

  Я его понимал. Со мной и Мег они поступили так же.

  Но формально историю запустили не они, это самый фанатичный член команды папиных пиарщиков, их ярый приверженец разработал и запустил кампанию, чтобы получить хорошую прессу для папы и Камиллы за счет плохой прессы для нас. В течение некоторого времени этот человек распространял нелицеприятные фейковые сплетни про Наследника и Запасного во всех изданиях. Я подозревал, что этот человек - единственный источник историй о моей поездке на охоту в Германию в 2017-м году, в которых меня представили каким-то толстозадым бароном семнадцатого века, жаждущим крови и трофеев, а на самом деле я помогал немецким фермерам уничтожить вепря и спасти их урожай. Я считал, что историю предложили в обмен на получение большего доступа к папе и в качестве компенсации за подавление публикаций о сыне Камиллы, который шатался по Лондону и распространял грязные сплетни. Мне было неприятно, что меня использовали таким образом, но то, что они так постуиили с Мег, меня просто взбесило. Всё же мне пришлось признать, что с Уиллом в последнее время такое происходит намного чаще, и его злость оправданна.

  Он уже однажды схлестнулся с папой из-за этой женщины лицом к лицу. Я пришел, чтобы оказать ему моральную поддержку. Сцена разыгралась в Кларенс-Хаузе, в папином кабинете. Помню, окна были распахнуты настежь, белые шторы шевелились от ветра, так что, должно быть, была теплая ночь. Уилл заявил папе:

  - Как ты можешь позволять чужой женщине поспупать так с твоими сыновьями?

  Папа сразу же расстроился. Начал кричать, что Уилл - параноик. Мы оба - параноики. То, что он нас с Уиллом журналисты пишут плохое, а о нем - хорошее, не значит, что за всем этим стоит офис папы.

  Но у нас было доказательство. Журналисты в ньюсрумах заверили нас, что эта женщина нас продала.

  Папа отказывался слушать. Отвечал грубо, жалко:

  - У бабушки есть свой человек, а почему у меня не может быть?

  Говоря о человеке бабушки, он имел в виду Анжелу. Поговоривали, что среди множества услуг, выполняемых ею для бабушки, было умелое распространение фейковых историй.

  Уилл сказал: «Что за отвратительное сравнение. Никто в здравом уме не позволил бы взрослому человеку, чтобы у него была своя Анжела».

  Но папа продолжал повторять: «У бабушки есть свой человек, у бабушки есть свой человек». Давно пора было ему тоже получить такого человека.