Запасной

  Он начал размышлять вслух, рассматривал разные варианты, анализировал политические аспекты и последствия каждого из них.

  - Как насчет того, чтобы стать...пилотом вертолета?

 Вау. Я развалился в кресле. Никогда об этом не думал. Может быть, потому что Уилл и папа, и дедушка, и дядя Эндрю были пилотами. Мне всегда хотелось следовать своим путем, делать что-то свое, но генерал Дэннат сказал, что это - самый лучший вариант. Единственный вариант. Я буду в большей безопасности, так сказать, над схваткой, среди облаков. И для моих сослуживцев так будет безопаснее. Даже если журналисты пронюхают, что я вернулся в Афганистан, даже если они снова совершат какую-то глупость, что с того? Талибы могут узнать, где я, ну пусть попробуют найти меня в небе, удачи.

  - Сколько времени мне понадобится, чтобы получить квалификацию пилота, генерал?

  - Около двух лет.

  Я покачал головой.

  - Слишком долго, сэр.

  Он пожал плечами.

  - Да, времени нужно столько. И тому есть причины.

  Генерал объяснил, что надо будет много учиться.

  Черт возьми. Всякий раз жизнь норовит затащить меня обратно в класс. Я поблагодарил его и сказал, что подумаю.

  26.

  Но то лето 2008-го года я прожил, не думая об этом.

  Я не особо думал о чем-либо, кроме тех троих раненых солдат, которые летели со мной домой на самолете. Я хотел, чтобы и другие о них думали, чтобы о них говорили. Недостаточно людей думали и говорили о британских солдатах, возвращавшихся из зоны военных действий.

  Каждую свободную минуту я размышлял, как мне изменить ситуацию.

  Тем временем Дворец загружал меня делами. Меня отправили в Америку, это была моя первая официальная рабочая поездка. (Я был один раз в Колорадо, сплавлялся по бурной реке, и мы с мамой ездили в «Диснейуорлд»). Джей-Эл-Пи занялся составлением маршрута, он точно знал, что мне хотелось бы делать. Я хотел проведать раненых солдат и возложить венок на место Международного торгового центра. И встретиться с семьями погибших 11-го сентября 2001 года. Он всё это организовал.

  Кроме этого, я мало что помню из этой поездки. Оглядываюсь назад и читаю о переполохе, возникавшем повсюду, куда я приезжал, исполненные эйфории разговоры о моей матери, главным образом - о ее любви к Америке и исторических поездках в эту страну, но в основном помню, как сидел в палатах раненых солдат, посещал военные кладбища и разговаривал с семьями, убитыми горем.

  Я держал их за руку, кивал и говорил им: «Я знаю. Думаю, мы можем облегчить горе друг друга. Горе лучше разделить».

  Я вернулся в Британию, еще больше укрепившись во мнении, что необходимо делать больше для тех, кто пострадал в борьбе с терроризмом. Я заставлял себя нестись вперед, слишком заставлял. У меня произошло выгорание, а я не знал об этом, долгое время я просыпался по утрам, испытывая слабость и усталость. Но я не знал, как сбавить обороты, ведь так много людей просили о помощи. Так много людей страдало.

 Примерно тогда же я узнал о новой британской организации «Помощь героям».

Мне понравилось то, что они делали, нравилось, что они рассказывают согражданам о состоянии солдат. Мы с Уиллом обратились к ним: «Чем мы можем помочь?».

  Основатели фонда, родители британского солдата, сказали, что кое-чем мы помочь можем.

  - Не могли бы вы носить наручную повязку с нашей эмблемой?

  Конечно! Мы надели повязку на футбольный матч, куда пошли с Кейт, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Спрос на повязки резко вырос, пожертвования потекли рекой. Это заложило основу долгосрочным и важным отношениям с фондом. Кроме того, это было напоминание о влиянии нашей платформы на подсознательном уровне.

 Но большую часть своей работы я продолжал выполнять за кулисами. Я проводил много дней в госпитале «Селли-Оук» и в «Хедли-Корт», болтая с солдатами, слушая их истории, пытаясь подарить им минутное умиротворение или рассмешить. Я никогда не предупреждал о своих визитах прессу и лишь однажды позволил Дворцу это сделать. Наверное, мне не хотелось подпускать журналистов даже на милю к месту этих встреч, которые со стороны могли выглядеть обычным делом, но на самом деле обжигали задушевностью.

  - Ты тоже был в провинции Гильменд?

  - О да.

  - Потеряли там ребят?

  - Да.

  - Я могу что-то сделать?

  - Ты уже делаешь, друг.

  Я стоял у постели мужчин и женщин в ужасном состоянии, часто - вместе с их родственниками. Один молодой парень был забинтован с головы до ног, в искусственной коме. Его родители были там, сказали, что ведут дневник его выздоровления, попросили меня его прочесть. Я прочел. Потом, с их разрешения, я написал кое-что в дневнике, чтобы он прочел, когда очнется. Потом я обнялся с ними, когда мы прощались, чувствовали себя одной семьей.

 А потом я поехал на официальное мероприятие в реабилитационный центр и встретился там с одним из солдат, летевших со мной домой. Бен. Он рассказал мне, как потерял на растяжке левую руку и правую ногу. Был знойный день. Он бежал, услышал взрыв, потом почувствовал, что взлетел на двадцать футов в воздух.

  Он помнил, что видел, как нога отделяется от тела.

  Рассказывая об этом, он слабо, но храбро улыбался.