Запасной

  Накануне моего визита он получил новый протез ноги. Я посмотрел на него: «Такая глянцевая, дружище. Выглядит крепкой!». Посмотрим, ответил он. В соответствии с режимом реабилитационного центра сегодня ему нужно было подняться на стену и спуститься с нее.

  Я ходил вокруг и наблюдал.

  Он застегнул ремни, схватил веревку и пополз вверх по стене. Наверху он закричал от радости, помахал мне рукой и начал спускаться.

  Я был поражен. Никогда еще я не гордился так сильно, что я - британец, солдат, его собрат по оружию. Я сказал ему об этом. Сказал, что хочу угостить его пивом за то, что он поднялся на эту стену. Нет, выставлю ему целый ящик пива.

  Он рассмеялся:

  - Не откажусь, дружище!

  Еще он сказал, что хотел бы пробежать марафон.

  Я сказал, что, если он пробежит, когда пробежит, я буду ждать его на финишной прямой.

  27.

  В конце лета я полетел в Ботсвану, чтобы встретиться с Тиджем и Майком. Недавно они закончили работу над шедевральным сериалом Дэвида Аттенборо «Планета Земля» и несколькими другими фильмами ВВС, а сейчас снимали важный фильм про слонов. Несколько слоновьих стад, испытывая стресс из-за вторжения в их ареал обитания, бросились на поиски еды в Намибию и попали прямо в руки браконьеров - их там были сотни, вооруженных AK-47. Тидж и Майк надеялись, что их фильм прольет свет на эту непрекращающуюся бойню.

  Я спросил, могу ли помочь. Они ответили, не раздумывая:

  - Конечно, Шип.

  Фактически, они предложили мне стать доверенным оператором без зарплаты.

  С первого дня они говорили, что я как-то, кажется, изменился. Не то чтобы я раньше не работал прилежно, но, конечно, в армии я научился выполнять задания. Мне ничего не нужно было повторять дважды.

 Не раз, когда я ездил с ними по бушу на грузовой платформе, смотрел по сторонам и думал: «Как странно. Всю жизнь я презирал фотографов за то, что они крадут нашу свободу, а теперь работаю фотографом, борюсь за сохранение свободы этих волшебных животных. И, делая это, чувствую себя более свободным».

Еще большая ирония судьбы заключалась в том, что я снимал, как ветеринары надевают на животных отслеживающие устройства. (Эти устройства помогут исследователям лучше понять принципы миграции стада). До сих пор ассоциации с отслеживающими устройствами у меня были не самые радужные.

 Однажды мы снимали, как ветеринар выстрелил усыпляющим дротиком в огромного слона, потом надел на него электронный ошейник. Но дротик лишь поцарапал твердую шкуру слона, так что он смог собраться с силами и уйти.

  Майк закричал:

  - Хватай камеру, Шип! Беги!

Слон пробирался сквозь густой буш, в основном, по песочной тропинке, а иногда тропинки вообще не было. Мы с ветеринаром пытались идти по его следам. Я просто поверить не мог, что у животного такая скорость. Он прошел восемь километров, прежде чем сбавил скорость, а потом остановился. Я держался на расстоянии, потом подоспел ветеринар, и я наблюдал, как он метнул в слона еще один усыпляющий дротик. Наконец, большой парень свалился.

  Через несколько секунд раздался рев грузовика Майка.

  - Отличная работа, Шип!

  Я задыхался, руками держался за колени, весь в поту.

  Майк в ужасе посмотрел на меня:

  - Шип, где твои ботинки?

  - Ой. Я оставил их в грузовике. Не думал, что у меня есть время их забрать.

  - Ты пробежал восемь километров...по бушу...без ботинок?

  Я рассмеялся:

  - Ты сказал, чтобы я бежал. В армии меня ведь научили выполнять приказы.

  28.

  Накануне нового 2009 года видео стало вирусным.

  Я, кадет, сижу с другими кадетами.

  В аэропорту. Наверное, Кипр? Или мы ждем рейс в Кипр?

  Видео снял я. Убивал время перед полетом, шатался кругом, пропесочивал группу, комментировал каждого парня, а когда подошел к своему однокурснику и хорошему другу Ахмеду Раза Кану, пакистанцу, сказал: «О, наш маленький друг паки...».

  Я не знал, что паки - уничижительное слово. В детстве я часто слышал это слово от многих людей и никогда не замечал, чтобы кто-нибудь вздрогнул или испытал чувство стыда от этого слова, никогда не подозревал этих людей в расизме. Ничего я не знал и о невольных предубеждениях. Мне был двадцать один год, я рос в изоляции привилегий, и если я вообще что-нибудь думал об этом слове, то только лишь то, что это что-то вроде «оззи». Безобидное слово.

  Я отправил видео однокурснику-кадету, который готовил видеоролик для конца года. С тех пор оно и начало распространяться, перелетало с компьютера на компьютер, пока не оказалось в руках того, кто продал его в «News of the World».

  Раздались раздраженные голоса осуждения.

  Люди говорили, что я ничему не научился.

  Люди говорили, что я ни на йоту не повзсрослел после этого нацистского бесчинства.

  Люди говорили: «Принц Гарри хуже, чем болван, хуже, чем любитель вечеринок, он - расист».

  Лидер тори меня осудил. Член кабинета министров пошел на телевидение, чтобы устроить мне публичную порку. Дядя Ахмеда порицал меня в интервью ВВС.

  Я сидел в Хайгроуве и наблюдал за этим ливнем гнева, с трудом воспринимая происходящее.

  Папин офис извинился от моего имени. Я тоже хотел извиниться, но придворные мне отсоветовали.

  - Не лучшая стратегия, сэр.

  - К черту стратегию.