Запечатление (СИ)

За четыре года он смог войти в новую колею и упрямо последовать к своей цели, зарабатывая приличные деньги за свой труд, поэтому, увидев бдящих патрульных, Коул ещё раз убедился в том, что у него нет желания возвращаться на прежнее место, даже не потому, что оно марало сущность каждой особи кровью и грязью, а потому, что альфа уже привык к комфорту и размеренному рабочему графику. К тому же, в то время он был не насколько сдержан в плане порывов своей сущности, пусть и изредка, но все-таки посещая государственные бордели. Тогда это казалось альфе нормой, нормой для особи Homo memoratrices, теперь же претило ему, как нечто оскорбляющее его, как существо разумное. У Коула Макмайера уже несколько лет не было близости, а гон стал всего лишь досадным недоразумением, с которым боролись подавители, и который усмиряла собственная рука. Многие назвали бы это вершиной понятия Нравственность, но, на самом деле, альфа за своей напускной асексуальностью скрывал иное, то, за что он сам мог оказаться в газовой камере - протест против устоявшейся и цепко держащей в жесткой узде всю Силестию системы дал-эйрин.

Поговаривали, что когда-то, ещё до краха информационного общества, как это событие было принято называть в учебниках, все было совершенно наоборот, что большинство тогдашних держав были демократичными, не зная ни иерархии, ни социальной пирамиды, ни высокородных, ни, конечно же, проблем редукции, но все это было лишь отголосками далекого прошлого, о котором Коул Макмайер имел довольно скудное представление. Школьный курс истории лишь кратко, в нескольких параграфах, раскрывал мир до краха, оставляя о нем не самое приятное впечатление в умах молодых особей. История твердила, что информационный мир прогнил и исчерпал себя, что это именно люди довели себя до истребления и падения, следствием которых стала редукция генома и появление Homo memoratrices. Коул тоже верил в это, ровно до того момента пока не оказался в Департаменте Законности и Правопорядка.

После всего, с чем ему пришлось столкнуться и что узнать ввиду своих должностных обязанностей, альфа думал, что он до конца жизни будет привязан к месту судебного исполнителя, но, наверное, его посчитали надежным, раз позволили занять кресло в Отделе Нравственности, всего лишь взяв с него подписку о неразглашении. Конечно же, Коул Макмайер не питал иллюзий по поводу того, что за ним не приглядывают, все-таки он владел запретной и опасной информацией, и поэтому оставался безупречным, дабы одним фогситским утром не проснуться от стука в дверь судебных исполнителей, держащих в руках заочно вынесенный ему смертный приговор.

Возможно, не нужно было заострять внимание на том, от чего он был далек, и не стоило вмешиваться в игры высокородных, но почему-то Макмайер так не мог, это терзало его сущность и вызывало бурю неуместных эмоций. Даже высокородные не имели права скрывать от силестинцев то, что они имели полное право знать, и благосостояние народа и его спокойствие было здесь ни при чем. Система дал-эйрин была создана не для того, чтобы защитить Homo memoratrices и таки побороть прогрессирующую редукцию, а для того, чтобы контролировать каждую особь и их популяцию. Похоже, для высокородных их сила и власть были важны настолько, что человеческие жизни не значили для них ровным счетом ничего. Вот с этим Коул Макмайер и не мог смириться, как и с тем, что от них, силестинцев, намеренно скрывали правду.

Не было никакого краха информационного общества, не было природного катаклизма, в результате которого геном особей поддался, как считалось, необратимой мутации, постепенно вырождаясь, как не было и никакой системы дал-эйрин, устои которой стали основой государства Силестия. Была только ложь и тотальный контроль, а цель… цель была одна – власть, ведь, как понял Макмайер, вершиной удовольствия может быть лишь одно знание того, что жизни нескольких миллионов теплятся на кончиках твоих пальцев.

Его собственные знания тоже были довольно скудны, лишь обрывки истинной правды, но даже этого было достаточно, чтобы понять многое. Информационное общество, как в Силестии называли предшествующую Homo memoratrices формацию, было высокоразвито в плане технологий, фактически, зависело от них, а то, что сейчас порицалось, как вершина распущенности и безнравственности, носило понятие демократии. Альфы, омеги и беты не делились ни на какие ранги ввиду редукции их генома, они вообще не знали, что такое редукция, и статус и положение особи определяла лишь сила их ментальной воли.