Запев. Повесть о Петре Запорожце

— Вот и все, пожалуй, — закончил свой рассказ Петр. — В общих чертах, конечно.

— Ну что ж, картину вы нарисовали довольно полную, Петр Кузьмич. Спасибо. Кое-что я уже слышал от Надежды Константиновны и других товарищей, но о положении дел за Нарвской заставой и особенно о белостокских событиях узнал лишь от вас… Теперь ваша очередь спрашивать. Как говорится, долг платежом красен… Что вас интересует в первую очередь?

— Меня все интересует, Владимир Ильич! Вся ваша поездка, все встречи…

— Ну что ж, — улыбнулся Ульянов… Попасть к Плеханову оказалось делом нелегким.

К политическим эмигрантам за границей власти относятся если не враждебно, то весьма настороженно, тем более к таким, как Георгий Валентинович.

Адрес Плеханова Ульянов получил в Лозанне от родственников Роберта Эдуардовича Классона. Шел на встречу с необыкновенным чувством радости, петерпения и, конечно же, любопытства. Мучился вопросом: каков вблизи создатель легендарной группы «Освобождение труда», властитель дум русских марксистов?

Знакомство не разочаровало его, напротив, укрепило уважение.

Спокойный взгляд чуть раскосых глаз, открытое лицо с огромным лбом, щеточка редеющих волос, пышные усы, которые Георгий Валентинович время от времени пощипывал, неторопливые движения — все подчеркивало в нем силу, уверенность, даже некоторую утонченность признанного мыслителя…

Известие, что Ульянов послан к нему петербургскими социал-демократами, удивило и обрадовало Плеханова. Он-то, занятый литературным трудом, полагал, что Россия в этом отношении значительно отстала от европейских стран. Ан нет, Ульянов подтвердил, что кроме Петербурга социал-демократические группы появились в, Москве и Киеве, в Нижнем и Вильне, в Иваново-Вознесенске и Туле, в Екатерннославе и Саратове, в Воронеже и Харькове. И это далеко не все города, которые следовало бы назвать. Рабочие действуют заодно с интеллигентами и студентами.

При первом разговоре Владимир Ильич постарался обрисовать общую картину распространения марксизма в России. Договорившись о новой встрече, вручил Георгию Валентиновичу свою работу «Что такое „друзья народа“…», а также солидные, в четыреста страниц, «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» в синем «мраморном» переплете. В «Материалах…» Плеханов выступал не только под именем Утиса, но и как Кирсанов.

Познакомившись ближе, Плеханов и Ульянов увидели ие только то, что их сближало, но и то, что разделяло. Георгии Валентинович, например, посчитал, что Ульянов — Тулин слишком строг к Струве: не следует категорически отрицать роль либеральной буржуазии в революционном движении и преувеличивать значение крестьянства, не стоит рассматривать партийность марксизма как необходимость становиться на точку зрения исключительно угнетенных общественных групп — бывают и переходные ситуации. Показался ему несколько преждевременным и призыв к диктатуре пролетариата. Однако это не помешало им договориться о выпуске совместного непериодического издания «Работник», материалы и денежные средства для которого будут поступать прежде всего от русских социал-демократов, о транспортах нелегальной литературы и способах их доставки в Россию, о постоянных связях, которые со временем приведут к образованию единой социал-демократической партии.

Нежелательный оттенок переговорам придало внезапное появление в Женеве Евгения Ивановича Спонти, посланца московских и виленских социал-демократов. В отличие от Ульянова, он привез деньги, а потому его просьба к Плеханову написать книгу специально для русских рабочих была похожа на торг. К тому же, приезд Спонти подчеркнул, что у социал-демократов России нет пока согласованности; общих представителей.

Следом за Спонти — на правах одного из петербургских издателей — к Плеханову пожаловал Александр Николаевич Потресов. Узнав, что Ульянов должен направиться в Цюрих к Павлу Борисовичу Аксельроду, чтобы обговорить детали издательского сотрудничества, Потресов решил ехать с ним. Неделю они провели в альпийской деревне Афольтерн, обсуждая порядок выпуска «Работника».

Аксельрод дотошно вникал в любую деталь, вплоть до того, какой тушью писать статьи и материалы (ну конечно, китайской), что добавлять в нее, чтобы текст не смывался (ну конечно, хромпик!), каким клеем пользоваться, упрятывая тексты под обложку невинных книг (ну конечно, картофельным — небольшую ложку крахмала на стакан воды), как отправлять книги (простыми посылками, будто самую заурядную вещь)…

Вообще-то он человек приятный, многознающий, терпеливый. С вечным студентом Потресовым (окончив естественный факультет Петербургского университета, Александр Николаевич поступил на юридической) был ласков, умело отсылал его в горы, чтобы переговорить с Ульяновым без помех. Таким и запомнился.

Из других встреч в память Владимира Ильича врезался парижский разговор с членом Генерального совета Интернационала, депутатом французского парламента, зятем Карла Маркса Полем Лафаргом. Этот разговор был глубок, интересен, во всех отношениях полезен. Хотя не обошлось без курьезов. Лафарг поинтересовался: