Запятнанная кровью ложь

— Не здесь, — говорит она, качая головой. Я оглядываю тесное пространство. Да, так не пойдет. — Следуй за мной.

— Куда угодно, — бормочу я, и она смотрит на меня с открытым ртом, но ничего не говорит.

Камилла ведет меня в зал со сценой и множеством кресел. Я говорю, наверное, о тысяче бордовых кожаных кресел, по меньшей мере, бесконечных рядах, которые ведут наверх, откуда ничего не видно внизу.

К сцене ведут ступеньки, и она поднимается по ним. Я следую за ней по пятам, и она начинает снимать спортивные штаны. На ней нет купальника, только укороченный топ и стринги вместе с пуантами, которые она снимает с ног и бросает на землю. То же самое и с ее топом.

Она полностью обнажена.

— Что ты делаешь, моя маленькая балерина? — Я спрашиваю ее с усмешкой, когда она принимает позу с поднятыми руками. — Ты собираешься потанцевать для меня?

— Я собираюсь показать тебе, как мне нравится проводить свое время.

И скоро я покажу ей, как мне нравится тратить свои деньги.

Она грациозно скользит по сцене, затем останавливается.

— Это называется «Grand Adage», — говорит она с французским акцентом, начиная двигать ногой вперед, назад и в сторону, стоя на одной ноге. Она легко удерживает равновесие, и я вижу, как работает ее подтянутый пресс.

— Прекрасно, — говорю я ей мягким голосом, полным благоговения.

Я снимаю с плеча рюкзак и достаю из него фотоаппарат. Ее спина обращена ко мне, когда она принимает положение, когда собирается развернуться, пока я делаю снимок.

Она начинает вращаться, а затем выбрасывает ногу в сторону, изо всех сил стараясь продолжать движение; она делает это десять раз подряд.

— Это называется фуэте.

Затем Камилла делает небольшое движение, похожее на прыжок, и потом шпагат в воздухе, разворачиваясь, чтобы приземлиться в противоположную сторону. Теперь она рядом со мной и не останавливается, пока не оказывается передо мной. Я протягиваю руку, она берет ее и поднимает над головой. Я осторожно хватаю ее, когда она начинает кружиться на месте, затем, примерно через пять оборотов, притягиваю ее к себе за талию, ее нога в воздухе, пока мы не оказываемся на одном уровне друг с другом. Она встает на цыпочки, когда я хватаю ее за бедро свободной рукой и обхватываю им свой бок, поднимая его еще выше.

Яркий свет на мгновение ослепляет меня, но я не отрываю глаз от ее лица, и она тоже. Я смотрю в ее каре-зеленые глаза, с примесью оранжевого и синего, и ее дыхание становится немного прерывистым. Я могу сказать, что нравлюсь ей, и хотя это была моя игра с самого начала, сейчас это кажется неправильным. Это искренне с обеих сторон. Я хочу, чтобы она вернулась, я действительно хочу ее.

Моя рука поднимается по ее бедру до самой талии. Она опускает ногу, теперь стоя на своих двоих. Я хватаю ее за талию одной рукой, а пальцами другой руки приподнимаю ее подбородок, наклоняясь так, что наши губы почти соприкасаются. Камилла встает на цыпочки, подходя еще ближе и держась за мой затылок, ее губы слегка касаются моих и посылают электрический разряд по моему телу, венам, всему моему существу.

Я облизываю губы, мой язык слегка касается ее языка, и она ахает. Мой нос касается ее, и мы просто стоим, глядя друг другу в глаза, пока наше дыхание смешивается. Никто из нас не двигается; как будто она ждет меня, а я жду ее.

— Ты собираешься поцеловать меня, solnyshko? — Говорю я ей в губы, и одна сторона ее губ приподнимается в ухмылке.

От нее одни неприятности.

— Лучше поцелуй мою киску, — говорит она своим хриплым голоском, и мой член начинает пульсировать. Я прижимаю ее к своей эрекции, выпуклость в моих джинсах вот-вот лопнет, и я обхватываю ее сзади. Камилла ухмыляется, подпрыгивая и обхватывая ногами мою талию. — Это означает «да?» — Спрашивает меня маленькая шалунья.

— Я никогда не откажусь от этого.

Я выхожу на середину сцены и присаживаюсь на колени, медленно опуская ее, пока она не оказывается спиной на холодном полу.

— Черт, — шепчет она, и дрожь пробегает по ее телу. — Холодно.

— Через минуту ты этого не почувствуешь, принцесса.

Схватив за бедра, я поднимаю ее с пола, пока на нем не остаются только верхняя часть спины и плечи, затем опускаю к ней лицо. Я облизываю ее щелочку, и она извивается и стонет подо мной. Все эти ее тихие звуки подстегивают меня. Черт возьми, мне нравятся звуки, которые она издает для меня, только для меня.

— Я еще даже не начал, а ты уже ведешь себя как жадная шлюха, не так ли? — Она хнычет, когда я плюю ей на клитор, хотя с нее капает.

Я поднимаю ее повыше к своему лицу, когда наклоняюсь со своего коленопреклоненного положения, держась за ее задницу и глядя на ее хорошенькую маленькую щелку. Она стонет, когда мой язык облизывает ее от входа до клитора, задерживаясь на нем и обводя его языком.

— Да, — она извивается подо мной, и я хватаю ее сильнее, мои пальцы оставляют синяки, когда я пытаюсь удержать ее неподвижно. — Так.