Запиханка из всего

– Нечего там! – на два голоса завизжали бабы, не показываясь, однако, из-за калиток, чтобы не попасть в камеры браслетов.

– Без тебя разберутся!

– Пускай сами отбиваются!

– Ты мне дома нужен!

– Как пенсионный возраст поднимали, нас не спрашивали!

– Как бензин каждое воскресенье на копейку дороже, так нам плати, а как защита надо, так мы же на баррикады?

– Покажи личико, политически грамотная? – огрызнулся Марк, и Хорн потянул его за рукав:

– Ты чего хочешь от свиней? Они в небо смотрят, когда уже на шампуре крутятся!

Мужики не подняли глаз, но вздрогнули оба. Тетка с нечетной стороны аж захрипела:

– Ты! Подонок!

– Подонки сейчас придут, – усмехнулся Змей. – И разницу, как бы это предметно сказать, разложат. И, как бы это предметно сказать, разложат не только разницу. Семен Игоревич, а как вы дальше рядом с нами жить собираетесь? После такого?

– Пошел на х*й, – сосед закрыл за собой калитку – бережно, чтобы не отвалилась прибитая на живую нитку икона.

Змей повернулся и молча зашагал в сторону клуба. Хорн и Марк догнали его шагов через двадцать.

– Лица их записал на браслет?

– Записал, – Змей пожал плечами, – только я не хочу их помнить.

– Ну, та-а-ак… – Хорн почесал подбородок. – А делать чего? Хер с этими, не хотят себя защищать – но так же и до клуба дойдет, а там единственный Шарк. Расползутся по закоулкам, не уследим.

– Нас нисколько, – Марк сжимал и разжимал кулаки. – Набралось бы нас полсотни, перегородили бы улицу стеной щитов – и флаг им в руки, рвать жопы по колючке на трехметровых заборах.

– Щиты… – Змей поскреб затылок. – Марк, ты же по античности, так? Рим, поздний Рим, Византия, так?

– Ну так… – Марк хлопнул себя по лбу:

– Точно! Византия!

Хорн выругался:

– И как подумаешь, что нам бы ОМОНа всего лишь отделение…

* * *

– …Отделение вот на этот проулок. Местные звонят, что толпа идет. Боятся, к ним завернут.

– А дроны что?

– Вот картинка… Да, похоже, что все идут прямо, а эта масса в поворот, и мимо магазина… Сюда.

– Точно сюда? Там же клуб этот… Помнишь, где толстый жиденок нас оккупационной властью называл? Вот пускай теперь и выкручиваются сами, без полицай-орднунга, юден коммунистен партизанен… Будут знать, суки, чего стоит в городе порядок… А гэбисту скажи: людей не хватает, сейчас на разъезде отбиваем цистерны с газом. Если какая тварь додумается поджечь сорок две тонны пропана, полгорода нах*й сдует. Пока что не до частного сектора!

* * *

Из частного сектора доносились уже хлопки дробовиков. Если прислушаться, различались и крики. Только прислушиваться Змей стал бы в последнюю очередь. Он двигался как в тумане, сам себя ощущая со стороны, персонажем фильма.

Хорн ворочал бидоны аккуратно, спокойно, с каменно-застывшим лицом, потому что ни от родителей, ни от сестры не пробилось ни одного звонка.

Родители Марка жили далеко в селе, так что парень о них не беспокоился.

– Греческий огонь даже варягов останавливал, – Марк опрокинул последний бидон. – Огню плевать что на доспехи, что на силу, что на храбрость.

Змей посмотрел на толпу в дальнем конце улицы: ничего сверхъестественно-страшного. Мужчины в темных пиджаках, брюках. Разве что в расстегнутых воротниках вместо рубашек у кого футболка-тельняшка, у кого жидкие седые волосы, у кого мутное пятно наколки. Не в ногу, и уж подавно не строем: три-пять человек несколько впереди, потом основная масса, слившаяся в тучу, а вокруг и позади массы другие люди – фехтовальный опыт Змея подсказал, что эти другие ступают легче, не прихрамывая, не отсапываясь, точь-в-точь овчарки вокруг стада. Под пиджаками овчарок наверняка что-то имелось – так же, как у самого Змея электрошокер, только взрослое.

Люди не торопились – три пацана поперек проулка не казались им опасными. Да и ситуация не та, чтобы задумываться. У всех горели щеки, у всех дыбом стояли мелкие волоски на хребте.

А чего я? А я – как все! Я и на Куликово поле готов, и на Берлин – разве моя вина, что вождям хватило ума только на погром?

Передние скалились напряженно, внимательно, готовые прыгнуть и вперед, на добычу – и назад, если вдруг чего. Лица толпы Змей не различал, но не беспокоился: браслеты всех запишут, и дроны милицейские, наверняка, тоже. Уж если пишет клубный дрон под управлением Шарка, наверняка и более серьезные конторы не филонят. Всех установят, всех потом выловят…

Все-таки Галич великий поэт: “Но ведь это, пойми, потом!”

Хорн, покривившись, достал зажигалку, лист бумаги, прочитал:

– Повестка. Полковнику никто не пи-ишет, наш военком почти не ды-ышит…

Скомкал шарик, поджег, размахнулся и швырнул с воплем:

– Файербо-о-ол!

Легкий шарик далеко не улетел, но активному топливу хватило. Поперек проулка, забежав даже чуть на бетонные заборы, ухнула, заревела огненная стена. Передние отшатнулись, задние надавили, но их осадили пастухи – те самые, помоложе и порезвее, что шагали на краях.

Марк облегченно засмеялся:

– Толпу – только огонь!