Запиханка из всего

– Вы так хотели во взрослую жизнь, что построили ее имитатор тут, в клубе. Я говорю: давайте уже включим его в розетку, и пусть производит реальность. Отличия небольшие. Писька подлиннее – так вам расти еще до двадцати пяти. Автомат настоящий? Выдадим, кому очень захочется.

– И пули тоже настоящие. Будут. Если накосячим, – Сэнмурв прекрасно понял намек.

– Ваш уважаемый батюшка вполне четко разъяснил вам суть отношений бизнеса и власти, – Петр Васильевич вернулся к столику дежурного. – Не говорите потом, что я вас втемную заиграл.

– Правда, Змей, – Шарк поежился. – С Украины вывозят баб… Понятно, зачем. Из России вывозят малолеток – вообще на органы. Ленка статистику показывала, я три дня не верил, а как поверил, то месяц забыть пытался. А литовцы, видя такое, решили не дожидаться, сами поуезжали. Каждый третий уехал: гипсокартон в Евросоюзе вешать, настраивать расслабляющую музыку на унитазах. Вот нас трое: ты, я, Сэнмурв. Представь: кто-то уедет… Ах да, чего это я! Ты же сам и уедешь! Уже через две недели, в Стокгольмское Летно-Орбитальное!

– Сейчас ничего решать не буду, не надейся. Завтра соберем всех именованых… – Змей поглядел на безопасника прямо:

– Кстати, Снежану тоже жду. Программистов она привела, керосинщиков, получается, она же привела. Дадим ей имя, и пускай у нее теперь наравне с нами голова болит на советах. Вы же сами сказали: хочет во взрослую жизнь – вперед, в розетку!

Петр Васильевич чуть заметно вздрогнул – но собеседники, кроме прочего, еще и фехтованию учились, так что непроизвольное движение пальцев заметили. Шарк извинительно улыбнулся, смягчая “эффект Змея”:

– По-любому, праздник. Последний день лета.

* * *

Последний день лета может выпасть жаркий или холодный, ясный или дождливый – не важно. А важно, что последний. Завтра всем на учебу: кому в школу, кому в училище, кому в институт, кому вообще в Стокгольм… Пускай даже не прямо завтра: тому же Змею, например, на медкомиссию третьего.

По традиции, которой исполнилось уже целых два года, “Факел” собрался тридцать первого августа. Собралось, в общем-то, не сильно меньше людей, чем раньше – только теперь добрая половина былинки-программисты обоих полов, а вторая половина – бородатые пивнобрюхие мотоводы с почти взрослыми женщинами под руку.

Не то, чтобы Змей считал, будто у мотоциклистов нет подружек – но как-то не задумался. А вот Инь-Янь вполне себе задумалась. Конечно, Последний День Лета не Равноденствие, когда девушкам посвящают бои на турнире, а потом еще и объявляют кого-то королевой этого самого турнира. И танцы все на Осеннем Балу медленные, можно хоть поговорить с понравившимся парнем. И платьем похвастаться, и глазами-походкой.

Но все же Последний День Лета и не Мартовское Поле, где только решается, куда в этом сезоне клуб выезжает, и какими силами, а главное – на какие деньги. В марте не до танцев; там больше клубному доктору работа, потому как решается почти всегда на клубных мечах или попросту на кулаках.

А, поскольку сестренка Хорна тоже занималась информатикой не для отвода глаз, то найти в сети девушек “Черной чаши” для нее труда не составило. Дальше Инь-Янь только кинула ссылку на клубный сайт – и все, байкеров одних не отпустили. Четырнадцатый век, пятнадцатый, вышивка, фасон – главное же что? Правильно, сиськи. По крайней мере, мужики ни на что другое смотреть не будут! Куда без меня, дорогой?

Так вот и получилось, что вместо чисто мужских посиделок со злыми подначками, руганью и с почти гарантированной дракой в конце, образовался чинный деревенский праздник. Даже с танцами.

Нет, начали-то вполне официально. Заслушали предложение Петра Васильевича в пересказе Змея, с поправками Сэнмурва – когда Змей очень уж перегибал палку ради красного словца. Но девчата понемногу расставили миски, кувшины, запах сидра уже поплыл над шлифованными досками, викинги уже подтащили цельнозажаренную свинью. Так что живо постановили обдумать предложение и дать ответ именно в Равноденствие. Благо, всего-то три недели осталось.

Прикончив под серьезный разговор мясо, разлили по чашкам легкомысленный сидр и стали выбирать Снежане имя. По возрасту ей оставалось еще добрых три года, но по делам ее не возражал решительно никто; и самое имя нашлось очень быстро. Встал рыжебородый Тарас из “Черной чаши” – Снежана с трудом узнала в нем носителя немецкого “пикельхаубе” – и сказал, как отрезал:

– Блик!

– А что, – согласилась Инь-Янь. – Годится: Быстрая, Ловкая и Красивая.

– Боевой линейный излучатель Кузнецова, – пробормотал Змей в нос. – Любого навылет забодает…

Рядом тихонько вздохнул еще один байкер, Антон:

– Стоило Крапивина пристрелить.

Змей подскочил:

– Ох*ел?

– А чтобы не видел Командор этого дерьмища.

– Так поздно, – возразил Марк. – Разве что еще до Перестройки.

– …И рисунок ей дать: молнию, – закончил мысль Тарас. – Видел я, как она бегает – на “Урале” хрен догонишь!

Все засмеялись. Хорн объяснил для новичков: