Записи на таблицах

— Земля там хорошая, — хрюкнул Шемер, немного отрезвев, — богатая землица. И скотинке там привольно очень, вишь, какие курдюки нагуливает? И есть там роща самородная, древняя, там торчит столб, где осенью хороводы хананейцы водили, священное место! Трава там мягкая, да ручеек есть.

— И ручеек — это неплохо, — согласился Омри, пребольно ущипнув Шемера за плечо, — Толстый, продай, разрази тебя Адад7, а то ведь отниму!

— Четыре таланта8 серебра, — четко выговорил пузатый Шемер, хмель которого выветрился моментально.

— Четыре таланта? За кусок выжженной солнцем горы? Четыре? Да чтоб тебе пусто было! Это ты царю своему такое предлагаешь? — заорал возмущенный Омри.

— Четыре, — икнув, подтвердил Шемер.

— А четыре сотни ударов плетьми?

— А если я потом расскажу, что ты мальчиков портишь?

— А если я прикажу тебя… — при этом Омри выразительно черкнул ребром ладони по шее Шемера.

— А если ты такое сотворишь, — неожиданно серьезно сказал Шемер, — я постараюсь с неба проклясть тебя так, что твой уд превратится в сухую веточку, а глаза вытекут. Ты же знаешь, — при этом Шемер поковырял в носу и нагло вытер палец о ковер, на котором сидел, — мой папа был известный колдун. В Иудее его приговорили к побиению камнями!

— Полтора таланта серебра!

— Три!

— Полтора, и стадо баранов в полторы сотни голов!

— Два с половиной!

Омри внимательно посмотрел в глаза Шемеру. Тому стало понятно, что его не просто убьют, но будут пытать. Возможно, отрежут срамные части. А, может, и бросят в яму со змеями и скорпионами. И земля ему больше не пригодится — со всеми ручейками и гумнами на свете.

Шемер вспомнил, как засовывала ему в рот кусочки жирной баранины красивая рабыня вчера у вдовы Элифаза, как тек вкусный жир по ее тонким пальцам и стекал на пышную грудь, как слизывал он, тряся складками своего живота, этот жир с груди ее и визжал от удовольствия. Ему хотелось еще, и еще, и еще. А тут… Да, гумно знатное, и родник там есть, и трава высокая да пышная, и роща эта священная, но что может быть дороже жизни? И пусть Омри семь раз его друг, но кто, как не он, знает, как дружба царская может в момент стать враждой, и как часто соратники царя по питью и оргиям неожиданно исчезали, а потом находили их трупы обезображенные, либо вовсе никого не находили.

— Два таланта, — бухнул толстяк, и даже пустил ветры от напряжения, — два! Тебе, царь, задешево.

Омри улыбнулся тонкими ниточками губ. Щелкнул Шемера пальцем по лбу.

— Два таланта серебра я тебе дам. А после того, как мы с тобой сделку-то совершим, расскажу тебе, зачем мне земля.

Принесли специально выделанный тонкий обожженный черепок глиняный, писец присел на корточки и, обмакнув тростинку в чернила, аккуратно вывел подробности сделки, искусно нарисовав гору с гумном Шемера внизу документа. Капнул мокрой глины — царь поставил оттиск опаловой печати, Шемер прокатил свою печать, цилиндрическую, купленную у вавилонского купца. Обнялись, выпили и встали около края крыши, где ограда из столбиков в форме листьев позволяла облокотиться и не падать, разглядывая окрестности.

— Так вот, Шемер, толстая твоя шея, — усмехнулся Омри, — я хочу заложить на твоем, тьфу, моем гумне город. И это не будет простой город! Он встанет на караванных путях, на Дороге Отцов от Бет-Шеана и до Иудеи, и по путям пройдут караваны из Бавэля, из земли хеттов, из Египта и земли Плиштим, от финикийцев и арамейцев. Отовсюду пройдут караваны, и богатства стекутся в город. Центром цивилизации сделаю я его, и станет новая столица мощнее Шхема и славнее Тирцы, и Иерушалаим, эта горная деревня, померкнет со своим храмом перед славой нового города! Я позову лучших архитекторов из Финикии, они возведут мне дворец из слоновой кости, более славный и великий чем храм, который построил сам Шеломо! Сюда будут обращены взоры народов, сюда придут поклониться нам послы стран сопредельных! Отсюда я буду править Исраэлем, и расширю его пределы, и покорю отложившиеся Аммон, Моав и Арам9! И пусть боги смотрят на меня с завистью, а люди с подобострастием, ибо стану я властелином мира, и богом среди богов! А теперь, Шемер, слушай волю мою, — и Омри выпятил грудь и стукнул ладонью по перилам, — я назову этот город Шомроном! В твою честь, толстый, ты это заслужил!

А про себя Омри подумал, — теперь он никому не расскажет, что я люблю мальчиков, слишком велика честь оказанная ему!

Шемер присел от волнения. В животе забурлило, и толстяка одолело желание сходить на двор. Город — городов названный в его честь? Больше Иерушалаима и сильнее Дамэссека? Центр цивилизации, как сказал Омри? Ах, какой он… настоящий друг!

И, все еще сдерживая спазмы в животе, Шемер прохрипел благодарно

— Я тебе приведу мою новую невестку в постель сегодня же вечером!

И кубарем скатился с лестницы, спеша в дворовые помещения.

***