Записка с того света

Мартина ехала в Оффенбах. После недолгих препирательств Максу удалось ее уговорить, хотя она никак не могла представить, какие новые обстоятельства могут открыться на кладбище. Она злилась на него за его постоянную уверенность в существовании некоего почти мистического случая. Она считала, что это все его отговорки, когда просто других фактов больше нет, а «литературная» дедукция бессильна. В то же время она помнила, что за прошедшие пять лет их сотрудничества случай часто помогал. Мартина помнила, как Макс тогда радовался, как приговаривал: «Здравствуйте, ваше величество случай. Вы наконец-то снова нас посетили».

Она припарковала машину непосредственно возле кладбищенской ограды и, не вполне сознавая, зачем и куда, вошла в ворота. Пройдя совсем немного по главной аллее, Мартина свернула налево и вдруг как вкопанная остановилась. Боковая аллея была перегорожена разноцветной лентой, какой пользуются полицейские для ограждения места происшествия. Тут же перед лентой стояла малочисленная толпа зевак, имеющих очень противоречивые мнения.

– Это бомж, – сказал толстяк в берете.

– Что делать бомжу на кладбище? Это просто нищий, – сказала старушонка в красных полотняных тапочках.

– Какая разница, бомж или нищий, – парировал толстяк.

– Не скажите, – вмешалась женщина с ведерком и лопаткой в руках. – Бомж не имеет места для ночлега, а нищий вполне может его иметь. Он только днем побирается.

– А что, собственно, случилось? – спросил тощий мужчина в очках.

– Не видите, что ли? Мертвец, – отозвалась старушонка в тапочках.

– Нашли чем удивить на кладбище, – съязвил толстяк.

– Как раз для кладбища это и удивительно. Здесь все мертвецы в земле, – подала голос женщина с ведерком.

Обмен мнениями продолжался бы еще неопределенное время, если бы с той стороны ленты не подошел один из полицейских и не сказал:

– Расходитесь, дамы и господа. Здесь нет ничего интересного.

Толстяк не выдержал:

– Скажите, господин полицейский, этот человек умер сам по себе?

Полицейский всем своим видом показал, что служба запрещает разглашать подробности происшествий, но потом почему-то решился сказать:

– Похоже, что нет.

– Убили, – прокатился шепот по толпе зевак.

– А как, господин полицейский? – рискнула поинтересоваться старушонка в тапочках.

Полицейский понял, что дискуссия не закончится никогда, и решительным голосом сказал:

– Расходимся, дамы и господа, расходимся, – он мягко взял за руку старушонку и, взглянув в ее молящие глаза, добавил: – Похоже, задушен.

По толпе снова пронесся шепот, и все начали потихоньку расходиться. Мартина пошла вместе со всеми, думая о том, является ли увиденное одним из новых обстоятельств, о которых говорил Макс. Ясно было, что это событие не имеет ничего общего со слежкой за Максом. Она не знала, что делать дальше. Может быть, пройти еще вперед по главной аллее, а потом свернуть на какую-нибудь другую боковую? И попытаться там увидеть «новые обстоятельства». Ей вдруг стало смешно, она повернулась лицом к воротам, через которые несколько минут назад вошла на кладбище, и тут обратила внимание на группку людей, стоящих на улице за оградой недалеко от ворот. Все они наблюдали за передвижениями полицейских вокруг лежащего тела. Вид этих людей, предметы, которые они имели при себе, а также парочка собак неопределенной породы возле них – все это укладывалось в представление Мартины о бомжах, несчастных людях, ночующих на скамейках. Ей показалось, что эти люди знают человека, лежащего перед полицейскими, но по определенным соображениям никогда и не подумают дать показания. Особенно полицейским. В какой-то момент она подумала, не подойти ли ей и поговорить с этими людьми. Потом она решила, что не справится с этой задачей, а лишь навредит делу.

Мартина набрала номер телефона Макса:

– Максик, я здесь, на кладбище.

– Отлично. И что ты наблюдаешь?

Она коротко рассказала ему о том, что увидела, и в заключение сказала:

– Только не могу взять в толк, является ли увиденное мною вновь открывшимся обстоятельством по нашему делу?

– Мартина, убивать несчастного бомжа не за что. У него нет ни денег, ни драгоценностей, ни фешенебельных домов. Его можно убить только за то, что он вольно или невольно стал свидетелем каких-то неблаговидных дел. За другие дела его в пьяной драке может убить только бомж. Здесь похоже на нечто другое. Убийство бомжом я исключаю по двум причинам: во-первых, убийца сразу бы смылся, а ты рассказываешь о целой компании бомжей, находящихся совсем рядом с местом убийства и спокойно обсуждающих происшествие; во-вторых, способ убийства – бомж убил бы как-нибудь попроще: бутылкой по башке или, скажем, саданул бы ножом. Я думаю, что убрали свидетеля. Хорошо было бы поговорить с этими бомжами.

– Тогда срочно приезжай. У тебя, я помню, есть опыт общения с этой асоциальной группой.

– Если я приеду, то смогу раскрыть твое инкогнито, которое еще может пригодиться.