Записки

Кутузов разрешает Винценгероде писать Императору без согласования с ним, с главнокомандующим, ибо уверен в том, что от него, Винценгероде, высшая власть России будет иметь правдивую информацию. Винценгероде становится посредником между Кутузовым и Александром I, и в силу доверия к нему обоих — Императора и Главнокомандующего всеми армиями — он способствует восстановлению тех нормальных отношений между ними, что отсутствовали со времен Аустерлица.

Письмо Винценгероде Императору написано на следующий день по получении кутузовского. Генерал-адъютант барон Винценгероде — Императору Александру

4-го сентября 1812 г. Тарасовка

<…>Сейчас я получил приложенное здесь письмо от главнокомандующего, который одобряет все мои распоряжения и предписывает между тем стараться достичь до Петербургской дороги, что я немедленно и исполню.

Итак, повеления Вашего Величества найдут меня на Тверской дороге. По прибытии же моем на сию дорогу, я каждый день доставлять буду к Вам рапорт о положении дел.

Корпус мой состоит из:

Казанского драгунского полка 250

Изюмского гусарского 324

Лейб-казачьего 200

6 казачьих полков, около 1 200

Всего же около 2 000 строевых и два конных орудия.[71]

Всемилостивейший Государь! Теперь настало критическое время. Я отнюдь не думаю, чтобы неприятель много выиграл взятием Москвы, и я уверен, что последние распоряжения наших начальников, которые ведут армию к Туле и Калуге, весьма важны, беспокоить и препятствовать будут чрезвычайно неприятелю. Я с достоверностию повторяю Вашему Величеству, что неприятельская армия весьма далека от того, чтобы быть ей в хорошем положении.

Наполеон обещал им мир в Москве. Если они еще будут обмануты, то сие произведет весьма дурное над ними влияние.

Сейчас аванпосты мои уведомляют меня, что неприятель перед ними показался.

Винценгероде полностью поддерживает действия Кутузова перед лицом Императора, он убежден, что Наполеон, войдя в Москву, отдал свою армию во власть обстоятельств и стратегического дара Кутузова. Это делает честь его проницательности.

Вскоре в Петербург прибыл еще один иностранец, отдавший свою шпагу России, француз, полковник Александр Мишо де Боретур, также пользовавшийся доверием и Александра I, и Кутузова. Он доставил Императору рапорт главнокомандующего от 4-го сентября и в личной беседе с Александром I сообщил ему, по поручению Кутузова, о положении армии[72]. Письмо Винценгероде, рапорт Кутузова и подтверждающая их дополнительная информация Мишо дали Александру I возможность тогда же, 8-го сентября, обратиться к нации: "Во всенародное известие по Высочайшему повелению[73].

С крайнею и сокрушающею сердце каждого сына Отечества печалию сим возвещается, что неприятель Сентября 3 числа вступил в Москву. Но да не унывает от сего великий народ Российский. Напротив да клянется всяк и каждый воскипеть новым духом мужества, твердости и несомненной надежды, что всякое наносимое нам врагами зло и вред обратятся напоследок на главу их. Главнокомандующий по совету с присутствующими генералами нашел за полезное и нужное уступить на время необходимости, дабы с надежнейшими и лучшими потом способами превратить кратковременное торжество неприятеля в неизбежную ему погибель. Сколь ни болезненно всякому Русскому слышать, что первопрестольный град Москва вмещает в себя врагов Отечества своего, но она вмещает их в себя пустая, обнаженная от всех сокровищ и жителей. Гордый завоеватель надеялся, вошед в нее, сделаться повелителем всего Российского царства и предписать ему такой мир, какой заблагорассудит; но он обманется в надежде своей и не найдет в столице сей не только способов господствовать, ниже способов существовать <…>.

Собранные и отчасу больше скопляющиеся силы наши окрест Москвы не престанут преграждать ему все пути, и посылаемые от него для продовольствия отряды ежедневно истреблять, доколе не увидит он, что надежда его на поражение умов взятием Москвы была тщетная, и что по неволе должен он будет отворять себе путь из нее силою оружия.