Записки агента Разведупра

После этого «выступления» пролетариата, Исполком Коминтерна сократил бюджет эстсекции до 200 000 марок, но увеличил суммы Мопру до 700 000 марок на полугодие.

По поводу растрат в Мопре меня командировали на ревизию в Эстонию, Швецию и Данию. Я выехал из Гельсингфорса по паспорту финского коммерсанта-лесопромышленника. До Ревеля как член яхт-клуба, а оттуда на пароходе «Kalewipoeg», пассажиром первого класса.

Первая ревизия в Ревеле дала показательный материал; комитет Мопра состоял из пяти лиц, из коих двое имели уголовное прошлое. Один, по имени Видрик, был осужден за кражу со взломом, а другой, Кару, оказался по справкам, наведенным мною, лишенным прав поджигателем. Трое «неуголовных» были рабочие Доброфлота, форменные портовые босяки.

Растрата превышала 300 000 марок, и на мое требование представить оправдательные документы Видрик дал мне замасленный лист бумаги, на который члены комитета заносили суммы выдач. Сумма выдачи была выписана чернилами, а подпись получателя химическим карандашом.

На мой вопрос, куда делась недостающая сумма, Видрик грубо сказал:

— В тюрьму товарищам-декабристам отдали.

Мне было известно, что в тюрьму посылались за счет Мопра посылки продовольствия и 500 марок месячного пособия, я имел также списки заключенных — налицо была растрата. Я составил протокол ревизии, но никто из членов правления не дал под ним своей подписи.

«Пропащее дело», — подумал я, рассматривая испитую, вздутую рожу председателя Мопра товарища Видрика.

В Швеции дело было чище обставлено: местный казначей Мопра выправил заграничный паспорт, занял с семьей каюту на пароходе «шведско-американской линии» и с 189 000 шведских крон взял курс на Северную Америку…

Даже ревизовать было нечего — акт и подписи других членов.

Наличность кассы состояла из груды расписок и партийного билета.

В Дании партком пополнил растраченную сумму и все члены Мопра были исключены из партии.

Миссия резидента-ревизора окончилась.

Через несколько недель я сошел с парохода в Або. Заехал в отель на набережную и за завтраком развернул номер «Turun Sanomat»

«Новый этап в Рауду.

Арестованы агенты Коминтерна», — прочел я заголовок телеграммы из Гельсингфорса.

Имена арестованных были мне знакомы.

Один из агентов должен был доставить «кое-что» от президиума ГПУ.

Взглянул на часы — до поезда почти четыре часа.

Теперь была каждая минута дорога.

Я поспешно отзавтракал и, наняв автомобиль, поехал в Гельсингфорс.

Вечером ликвидировал квартиры «пять», «три» и «один». «Два» и «четыре» были законспирированы даже от своих товарищей по Разведупру. Переоделся в форму солдата Армии спасения и пошел на квартиру моего уполномоченного, тоже «солдата». Он уже принял меры, так как раньше меня прочел в газетах о раскрытии самой важной сети проводников-курьеров. Военагент Петров был в Риге, и я вызвал к себе его заместителя Рабиновича-Сомова.

— Вам необходимо бежать, — предложил мне Сомов, — те голубчики попали в засаду и ничего не успели уничтожить.

— Куда же мне бежать?

— Ночью мы вызовем из Ревеля наш транспорт. Катите на моторной лодке до маяка и выждите появления «Ильича», — ответил Сомов, видимо встревоженный за мою участь.

— А почему мне именно необходимо бежать? Ведь меня еще не выдали, — произнес я.

— А какая гарантия, что не выдадут? Если бы один влопался, а то целая «шестерка». Начнут допрашивать «перекрестным огнем», обязательно кто-нибудь и ляпнет все, — ответил Сомов уверенно.

— Нет, я останусь на квартире номер два. Там меня сам черт не найдет. Я уйду в подполье на пять-шесть дней. Меня прошу информировать так: помещайте объявления в финской газете «Uusi Suomi» в отделе найма прислуги. Если обо мне будут дурные вести — «Ищите горничную в провинцию» — и подписывайтесь номером 1919, а если воздух чистый, то «Ищите прислугу за все» — и номер 9191. А письма с предложениями пусть лежат в конторе газеты. Пустите глубокую разведку в Выборге, — сказал я, решившись не покидать Гельсингфорса.

Сомов принял мое предложение.

Мы расстались.

Почти неделю в «Uusi Suomi» помещалось условное объявление, говорящее, что мой след пока не обнаружен. Я оставил занимаемую в квартире вдовы пастора меблированную комнату и заявил хозяйке, что еду по делам фирмы в командировку…

Первым делом я послал с посыльным записку Арльсону, прося его прийти вечером в ресторан «Klippan» поужинать.

К условленному времени мой «приятель» явился.

Заказали «сексер», пива и ужин.

— Работы по горло, — пожаловался Арльсон, как-то особенно пристально взглянув на меня, — вот уже дней восемь, как бегаю ищейкой по городу и предместью. Крупного зверя ищем мы. Барон в Выборге, напал на след и потерял.

— Что, опять большевистские агенты работы дали? — спросил я, стараясь придать голосу возможно больше безразличия.

— О да! Нам предписано найти агента разведки, капитана Рудницкого. Черт его найдет! В том-то и беда, что никто не знает, где он живет и какова рожа, — ответил раздраженно Арльсон и выпил стакан пива.

Налил второй и, улыбнувшись, произнес: