Записки археографа

Нет медицинского обслуживания. Фейгин уточнял: «Я ставлю вопрос не только с точки зрения опасения жизни, а с точки зрения производства» (курсив мой. – Р П.) До 30-40% ссыльных, по его сведениям, превратились в инвалидов, руки и ноги в чирьях[918].

Не кормили, не лечили, но заставляли работать, в прямом смысле под страхом смерти. При невыполнении нормы мужиков при минус 30 сажали ночевать на 30 суток в нетопленную баню, баб – на 8 суток, а днём отправляли работать. За то, что норма не выполнена, даже расстреливали[919].

Замечу, что эти ужасы бесстрастно сообщает руководитель правительственной комиссии, сообщает об этом в обкоме партии, и главное, что его заботит, – то, что ресурс – человеческий труд – используется недостаточно эффективно!

Другой участник совещания в обкоме – Разказчиков – позволил себе более эмоциональные и, если угодно – человеческие оценки. По его словам, за одно нарушение ссыльного наказывают многократно – лишают пайка, переводят на паёк нетрудоспособных, отбирают продукты «по линии комендантов», лишают выходных дней. «Выходит, человек должен работать, как скотина, скотина и та имеет отдых и за ней ухаживают»[920].

В ходе совещания была предложена своего рода классификация ссылки и ссыльнопоселенцев.

Первая группа – это ссыльные, которых заставили заняться сельскохозяйственным трудом. Они «очень недурно ведут своё хозяйство».

«Есть другой вид переселенцев – на лесозаготовках. Это самое тяжелое дело. Тут хуже всего обслуживание и хуже всего снабжение и малоизвестная отрасль нам. …

И, наконец, спецпереселенцы в промышленности. Это привилегированная группа. Сюда за счастье считают попасть. На новостройках есть спецпереселенцы, живущие лучше, чем основные рабочие на рудниках» (курсив мой. – Р П.)[921].

Из спецпоселений бежали. В 1934 г. числился в бегах Игнат Ельцин[922]. Борьба с побегами стала постоянной заботой власти, ОГПУ Урала сообщало 12 июня 1930 г., что

«1) Во всех пунктах кулацкой ссылки среди кулаков введена круговая порука с выделением от каждого десятка ответственного старшего с обязательством вести наблюдение над вверенным десятком и немедленно сообщать обо всех случаях и попытках к бегству. В связи с введением круговой поруки установлено отобрание подписок как с группы кулаков, так и у старших десятков.

2) В округах с кулацкой ссылкой приняты меры к привлечению населения к заинтересованности поимки бежавших кулаков с выдачей единовременного вознаграждения до 30 руб. Причем с пойманных кулаков устанавливается штраф за побег в размере 100 руб.»[923].

По сравнению с этим, положение семьи Николая Игнатьевича Ельцина, по сути бежавшего в Казань на «стройку социализма» – Казанский авиационный, будущий туполевский завод, – было куда как лучше. Во-первых, стройка отчаянно нуждалась в рабочих руках, а это создавало какую-то защищённость (иллюзорную, как станет ясно позже); во-вторых, ему и его брату Андриану как хорошим плотникам выделили по комнате в бараке на Авиастрое. Правда, окна были не застеклены, а двери не навешаны, но это дело наживное. В-третьих, на стройке платили и кормили. В-четвёртых, большая стройка требовала квалифицированных, умных рабочих, и Николай Ельцин стал бригадиром плотников, причём бригада его работала хорошо[924]. Николай Игнатьевич Ельцин в Казани поступил на учёбу в вечерний строительный техникум, работал и учился.

Но Николаю и Андриану Ельциным, как и их товарищам по бригаде, по большей части таким же раскулаченным, не довелось стать жителями Казани. Их забрали, как говорили тогда в России. В апреле 1934 г. братья Ельцины были арестованы. Арестованы были и другие члены бригады. На них донесли, что в бригаде велись «антисоветские» разговоры, а именно: жаловались на плохое качество еды в столовой, на нежелание подписываться на займы. Но главное – они были раскулаченными.

Арестованные виновными себя не признали, были осуждены Особым совещанием по статье 58-10 УК РСФСР. Братья получили по три года исправительно-трудовых лагерей и были направлены на очередную великую стройку социализма – на строительство канала Волга-Москва,=прямого наследника Беломорско-Балтийского канала[925], – в Дмитлаг, к 190 тысячам заключённых.

Ужас положения для жены Николая Ельцина был в том, что она осталась с трёхлетним ребенком буквально на улице. Ещё недавний мощный род Ельциных-Старыгиных был размётан по лагерям и ссылкам. Ехать туда, в ссылку – это обрекать на смерть сына – трёхлетнего Бориса. Её спас фельдшер, оказавшийся в одной камере с Николаем, Василий Петрович Петров, 1878 г. рождения. Он, по просьбе Николая, приютил Клавдию Васильевну Ельцину и её сына Бориса. Они прожили у Петровых три года – до возвращения Николая Ельцина из Дмитлага [926].