Записки безумной оптимистки

— Во второй половине жизни, после пятидесяти, станешь обеспеченной женщиной, материальное благополучие придет к тебе от правой руки и не покинет до могилы.

— Наверное, выйду замуж за члена ЦК, — захихикала я.

— Вовсе нет, — терпеливо поправила колдунья, — мужчины не принесут тебе денег, хотя мужа найдешь и станешь счастливой. Вообще-то я первый раз встречаю такого удивительно везучего человека, впереди тебя ждут бедность, болезнь, отчаяние, но потом, после пятидесяти лет сплошное счастье.

Я очень заинтересовалась прогнозом. Правда, цифра «50» показалась мне ужасной. Мне тогда едва исполнилось двадцать два года. Но ведь приятно, когда тебе обещают полное счастье впереди.

— И чем же я стану заниматься?

Гадалка сделала странное движение рукой и пожала плечами:

— Не понимаю, не спрашивай! Что-то такое…

На этом гадание закончилось. Журналист, который старательно переводил наш диалог, принялся приставать к ведьме:

— Давай! — забубнил он. — Погадай мне!

Женщина покачала головой. Приятель пытался и так и этак уговорить ее. В конце концов он бросил на столик сто долларов, большую сумму для Сирии. Гадалка усмехнулась, спрятала купюру, потом вымолвила несколько фраз и плюнула в воду. Журналист переменился в лице и молча вышел из домика, я бросилась за ним.

— Что она тебе сказала?

Приятель мрачно ответил:

— Перевожу дословно: «Не хотела твое будущее трогать, сам напросился. Тебе жизни пятьдесят два года».

Я уставилась на него и заморгала. Мой знакомый как раз недавно справлял день рождения — сорок девять лет.

Молчание затянулось, потом из меня полились слова утешения:

— Господи, наплюй, она дура! Нет, слышал, чего она мне наобещала! С ума сошла!

— Действительно, — повеселел журналист, — глупости!

Через три года, я уже жила в Москве, мне позвонил Леня Райзман и сказал:

— Слышала? «С» привезли из Афгана в цинковом гробу! Какая-то таинственная желудочно-кишечная инфекция, наши врачи не умеют такую лечить!

Я не удивилась. Тот журналист был очень беспечен. Он абсолютно спокойно пил местную воду, наливал кружку прямо из-под крана и отмахивался от окружающих, предупреждавших:

— Послушай, ведь это опасно, лучше купи бутылку минералки.

Еще мой приятель мог отправиться на рынок, купить там у уличного торговца «шиш-кебаб», сделанный грязными руками из непонятного мяса, и тут же слопать его. Думается, он и в Афганистане не изменил своим привычкам, поэтому я понимала, что желудочно-кишечная инфекция была в его случае неминуемой. Ужасно, конечно, умереть в пятьдесят два года, но этому факту имелось вполне здравое объяснение. И я посчитала все произошедшее простым совпадением.

Потом, в 1986 году, у меня появилась дочь. Звонок прозвенел во второй раз, и снова я прогнала прочь привидевшуюся гадалку. Ну подумайте сами, выбор-то у нее был всего из двух «наименований» — мальчик или девочка. Снова совпадение.

Едва успев справить сорок пятый день рождения, я услышала очень неприятный диагноз от лечащего врача — рак. Доктор упорно отводил глаза, что-то бормотал о тяжелой стадии… Звонок прозвенел в третий раз, и я решительно сказала хирургу: — Нет, не надейтесь, я не умру. Мне жить до 104 лет.

Онколог слегка опешил и абсолютно не профессионально спросил: — С чего вы это решили? — Мне нагадали долгую жизнь, — ответила я.

Трудно описать вам выражение глаз врача. Скорей всего, он посчитал больную за дуру, но я-то твердо знала, что гадалка сказала правду.

Подтвердились и другие ее предсказания. Материальное благополучие и впрямь пришло ко мне от правой руки, я стала писать книги. Поразмыслив над ситуацией, я поняла, отчего гадалка не смогла определить род моей будущей деятельности. Арабский мир пишет справа налево, а мы наоборот, вот она, непостижимым образом увидев Дарью Донцову за работой, и не поняла, чем та занималась.

Я прожила в Сирии два с половиной года, вернулась в Москву, обставила новую квартиру, перевезла туда маленького Аркашку, и у меня началась совсем другая жизнь.

Муж моей сестры, Владимир Николаевич Ягодкин, в 1977 году уже оказался на пенсии. Он болел диабетом и поэтому рано ушел с работы. Последнее, что он успел сделать для меня — пристроить в газету «Вечерняя Москва» корреспондентом на гонорарной оплате. Мне не дали постоянного оклада. Что натопаешь — то и полопаешь, журналиста ноги кормят — это про корреспондента на гонорарной оплате. Получает он деньги лишь за опубликованные статьи, и все. Сотрудники, сидевшие на твердом окладе, были намного богаче. Вообще говоря, они могли ничего не писать, валять весь месяц ваньку, но два раза, пятого и пятнадцатого числа подойти к кассе и получить свои сто двадцать рублей. Если же им еще выписывался и гонорар, то сумма вознаграждения возрастала на сорок-пятьдесят целковых.

Я же получала только те целковые, без оклада.

Очень хорошо помню свой первый день в «Вечерке». Меня привели в отдел информации и явили пред светлые очи заведующего Володи Пахомова. Володе было тогда сорок лет с гаком, мне двадцать пять.