Записки библиофила. Почему книги имеют власть над нами

Тридентский собор, открывшийся в 1545 году, сформулировал ответ католиков на Реформацию, и не последнее место в нем заняли книги. Согласно постановлениям собора, латинская Вульгата стала окончательным вариантом текста Библии (см. главу 7 о спорах вокруг ее канонических книг), а кроме того, собор учредил Священную конгрегацию «Индекса» для выявления опасных книг и составления официального списка запрещенных произведений. После многочисленных пересмотров он вышел из печати в 1564 году, при папе Пие IV. Первый выпуск «Индекса» отпечатал в Риме издатель с примечательной родословной. Паоло Мануцио был сыном самого известного в XVI веке издателя-гуманиста Альда Мануция, новаторские книги которого на превосходных латинском и греческом языках были поистине революционными и по форме, и по содержанию. Некоторые ученые считают эти книги (так называемые «альдины») настоящими предшественниками современных изданий в бумажной обложке; есть также мнение, что благодаря им в печатном виде сохранились многие классические труды. Паоло унаследовал от отца и торговый знак в виде якоря. Зная, как ратовали Мануции за широкое распространение литературы вообще, а классических текстов в особенности, очень неожиданно увидеть этот логотип на книге, посвященной вопросам цензуры.

«Индекс» сначала нацеливался на теологические разногласия и книги, которые, положа руку на сердце, давно уже могли шокировать разве что самых благодетельных читателей. Конечно, в него вошли Лютер (см. главу 8), протестант-реформатор Жан Кальвин и переводчик Библии Уильям Тиндейл. Однако со временем составителей начала все больше интересовать малопристойная или слишком откровенная литература, которая могла бы плохо повлиять на мораль читателя и которую католики могли читать, только получив разрешение. Попавшие в список книги, сочтенные еретическими, распутными или неприличными, колдовскими или магическими, можно было печатать только с позволения Церкви. Тем, кто владел книгами, указанными в «Индексе», или читал их, грозило отлучение от Церкви. «Индекс», стремясь идти в ногу со временем, запрещал все новые и новые аморальные или сомнительные с точки зрения религии произведения, бдительно стоя на страже морали. В 1596 году были добавлены Талмуд и прочие священные книги иудеев. Новые издания «Индекса» выходили в 1664 (в виде алфавитного списка с перекрестными ссылками), 1758 и 1900 годах, и в список запрещенных уже вошли работы Вольтера, Локка, Дидро, Руссо, Канта и Лейбница, то есть пробовали контролировать мысль эпохи Просвещения. У него существовало и дополнение, Index Expurgatorius, в виде списка тех мест в книгах, которые следовало изъять, чтобы сделать их канонически приемлемыми. Но, как все акты цензуры, и этот тоже произвел эффект Стрейзанд. В 1627 году Томас Джеймс предложил использовать Index Expurgatorius как авторитетный указатель, какие именно книги стоит собрать в Бодлианской библиотеке, действуя по собственной, библиотекарской версии старой поговорки «Враг моего врага - мой друг». Яростный противник католиков (а это много значило в XVII веке) епископ Томас Бэрлоу согласился, что цензоры оказали огромную услугу: раз «нам указывают на книги, главы и строки... где что-то сказано против суеверий или ошибок Рима... тот, кто имеет “Индекс”, не может желать свидетельств против Рима». Недавно открытый архив обсуждений «Индекса» содержит множество имен известных авторов, в том числе Гарриет Бичер Стоу, Чарлза Дарвина и Адольфа Гитлера, а произведения еще нескольких сотен были тщательно разобраны, но не включены в список запрещенной литературы. Среди последних включенных в «Индекс» авторов были Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, но к 1960-м годам Церковь уже признала свое поражение в борьбе за контроль над книгопечатанием. «Индекс», применявшийся весьма произвольно, никогда не имевший особого успеха, в конце концов пал жертвой ватиканских реформ: в июне 1966 года кардинал Оттавиани сделал разъяснение, что доверяет «совести верующих, и особенно авторов, католических издателей и всех, участвующих в просвещении юношества», которые не допустят распространения вредных книг, и что «Индекс», оставаясь морально обязательным, не является больше инструментом церковной цензуры.