Записки блокадницы

Вот так у меня в памяти с детства осталось.
И после войны все возобновилось.
Я тогда с ветвью Кузьмичей нашего рода познакомилась,
А сама из ветви Трофимовичей была.

Я уже в университете училась,

С Тимошей познакомилась,
Уже женихались, быть вместе старались.
У Анатолия и Петра жены деревенские были
И Тимошу уму-разуму учили.

Зачем он хочет, такой бравый и красивый,

В жены нищету брать.
Они ему могут богатую сосватать.

И вот в одну из маевок

Выпили изрядно, а я с пьяными ходить не хотела.
И пошла я одна, раздетая, на Мойку салют смотреть,
А бабы Тимошу подзадорили, что я, мол, с их мужьями ушла.

А он сгоряча пистолет взял и пошел нас искать,

Чтобы свою правду отстоять.
Дядя Яша на баб рассердился и стал их ругать,
Что они — две дуры — не могли понять,
Что могло произойти, что Тима на фронте был,
А таких «шальными детьми войны» считали.

А их мужья тыловиками были, и их крысами называли.

И вот я стою, на салют смотрю.
И вдруг мне на плечи френч ложится,
Меня укрывает, от холода спасает.

Оглянулась — Анатолий подошел, за руку взял

И от греха подальше потащил.
Сущность своих интриганок знал и нас спасал.
На Невском в «Кавказском» ресторане посидели,

А потом я домой поехала.

А он, как ни в чем не бывало, вернулся.
И на вопрос — где я — незнайкой прикинулся.
Так конфликт потушил, а бабам пригрозил.

В последующие дни меня у дверей факультета встречал,

В ресторан или музей приглашал,
А я решила от него нашим «союзом» отбиться,
А он тройку сразу принял и всех пригласил.

Вместо Эльвины чаще Флавик ходил,

Чем Анатолия в недоумение приводил.
А Флавик меня потом выручал,
Когда меня кто-то ждет у входа — предупреждал.

И разговорами отвлекал,

А я другим ходом сбегала.
Встречи не желала, а им мои слова не помогали,
Дескать, честь офицерскую задевали.

Печальный случай помог преследования прекратить.

Дело в том, что Анатолий хранителем трофеев был
И себя, конечно, не забыл —
Жену в меха и золото одел

И совсем забыл про Особый отдел,

Который все видит, знает и запоминает.
Но также хитрый лис
Заранее все богатства: меха, золото, картины и хрусталь —
У Фрузы с Василием спрятал.

Поэтому ему срок меньше дали.

И вот прошли года, Тима отслужил, и мы вернулись в Ленинград.
Фруза сказала, что перед смертью Толя просил все разделить на троих —
Его дочери, Фрузе и мне.

Я сразу от всего отказалась,

Остальные все поумирали,
И совершенно чужому человеку
Это богатство досталось.

5.3. Моменты 1947 года

9 мая 1947 года я тоже была у дяди Яши. Пришли еще Петр Соколов и Женька Тяжев, которому было поручено за мной присматривать, чтобы налево ни-ни.

На площади было гулянье, танцы под оркестр, знакомые и незнакомые друг с другом танцевали. И вот мы с Петром решили от Женьки скрыться, и это удалось.