Записки человека из Атлантиды

После снятия блокады семья моей бабушки вернулась в город. Дед закончил учебу на юридическом факультете и был распределен в Таганрог. Возможно, вы ожидаете в моем рассказе появления образа безжалостного Фуке-Тревилья или де Вильфора, сотнями отправляющего невинных жертв в мясорубку ГУЛАГА («и до сих пор в Таганроге матери пугают детей свирепым прокурором Кирпиченком»), но я буду придерживаться фактов. Не проработав и года на должности заместителя прокурора Таганрога по прокурорскому надзору и преподавателя юридической школы, мой дед Евгений Кирпиченок умер в возрасте 25 лет от туберкулеза. Памятью о нем в какой-то степени стали моя мать и я. Польско-белорусская кровь в нашем роду оказалась настолько сильнее еврейской, что по двору ходили слухи, будто мама была взята из приюта. Но гены, говорят, иногда проявляются через несколько поколений, и если у меня когда-нибудь родиться черноволосый и горбоносый ребенок, я не буду спрашивать жену, молилась ли она на ночь…

Для моей бабушки, ставшей в 22 года вдовой с ребенком на руках, смерть деда была настоящей катастрофой. Добавлю, что к тому времени начала разворачиваться кампания по борьбе с космополитизмом, что сильно осложнило трудоустройство для «лиц еврейской национальности». С большим трудом Роза Рыкман нашла работу под городом, в Ораниенбауме, и неизвестно как бы сложилась ее жизнь дальше, если бы ей не посчастливилось выйти замуж во второй раз.

…На Приморском шоссе, между Репино и Зеленогорском, в советское время был небольшой придорожный ресторан. Когда мы проезжали мимо него, я всегда уточнял у родителей: «Здесь ли дедушка должен плакать?» Ибо это было место, где познакомились Роза Рыкман и Калман Чернин.

Мой второй дед был родом из Харькова, хотя его имя и фамилия наводили на мысль о том, что семья Черниных происходила из Австро-Венгрии. Будучи ребенком, дедушка попал под трамвай и потерял обе ноги, после чего его мать, бывшая доселе безумной, внезапно сказала сама себе «хватит сходить с ума» и вернулась в здравый рассудок. Не знаю, ведает ли медицина о подобных прецедентах.

По образованию Калман Чернин был математиком. В годы войны он находился в эвакуации в Перьми, а после 1945 года стал работать в филиале Института математики РАН в Ленинграде. Ему светила блестящая академическая карьера, но на его продвижение печально отразилась борьба между еврейскими и русскими кланами математиков, сопровождавшая почти всю советскую эпоху. Якобы сам академик Иван Виноградов заявил, что «Чернин попадет в Академию наук только через мой труп!»

Чернину пришлось перейти от теории к практике и заняться новым современным направлением науки – программированием. В этой области он работал многие годы с будущим лауреатом Нобелевской премии Леонидом Конторовичем, в соавторстве с которым издал книгу с интригующем названием – «Таблицы для численного решения граничных задач теории гармонических функций». При желание, ее можно скачать в интернете и почитать название на досуге перед сном. Все остальное содержание очень напоминает послания от Алекса Юстасу до дешифровки. Возможно, Конторович бывал у нас и дома, но здесь что-то определенное я сказать не могу.

Молодое поколение обычно идеализирует отношения родителей, но мне кажется, что союз бабушки и дедушки был настолько счастливый и крепкий, насколько это было возможно в отношениях между людьми. Речь шла о двух очень сильных личностях, которым пришлось преодолеть в жизни множество препятствий, создаваемых обстоятельствами и людьми. Это были настоящие представители Великого поколения, создавшего Советский Союз.

Со второй половины 1950-х годов жизнь моей будущей семьи, состоявшей на тот момент из трех человек – Калмана и Розы Черниных, а также их дочери Тины Кирпиченок, – несколько стабилизировалась. Конечно, мы знаем, что советские люди всегда жили в убогой нищете, но все-таки к концу десятилетия мои родители получили двухкомнатную квартиру в «академическом» квартале на улице Жака Дюкло. Петербуржцы знают этот милый уголок на берегу Ольгинского пруда, рядом с лесопарком Сосновка. В ту пору это была фактически окраина города и самой большой проблемой был транспорт. Впрочем, вскоре дед приобрел машину, на которой мои предки ездили летом отдыхать в Крым и Молдавию. Из-за инвалидности водить машину ему было нелегко, дедушка часто попадал в аварии. Первая из них произошла почти сразу же после покупки машины, когда выезжая со двора, наш «Москвич» врезался… в машину ГАИ. Но стражи порядка обычно были снисходительны к деду, понимая, как тяжело водить на протезах.