Записки Черного охотника

Срок пришел, и они с Анастасией взошли на брачное ложе. Она, к удивлению супруга, превратилась из нескладного гусенка в настоящую красавицу: пышнотелую и полногрудую, с золотыми волосами и бездонными синими глазами… Он приятно удивился, но чувств никаких тогда не испытал: напробовался всяких, с преизбытком, и золотоволосых-полногрудых тоже…

Ее светлицу он исправно посещал, и на ложе исправно делал, что должен, но не более того, а сделав — уходил к себе. И лишь позже, когда Анастасия ходила тяжела Володимиром, с ним случилось странное: он понял, что не хочет больше сенных, и никого не хочет, а хочет смотреть безотрывно в ее синие глаза, и засыпать, приткнувшись лицом к ее золотым волосам…

У них стала общая спальня, и он придумывал ласковые и нежные прозвища, и на рассвете скакал в весеннее поле, — чтоб она, проснувшись, увидела покрытый росой первоцвет…

Они прожили в любви пятнадцать лет, а в браке почти двадцать, и Анастасия умерла, и он думал, что его способность любить умерла вместе с ней.

Он долго не женился вдругорядь, хоть интересы державы требовали того. От европейских дворов присылали парсуны принцесс на выданье, но он лишь просватал одну за сына, а сам холостовал. Тогда же при нем подвизался Митряйка, доставляя нетронутых девиц, а иногда, если случался стих, и зрелых, опытных молодух, — князь утешал потребности тела, не спрашивая имен утешительниц.

Но после кровавой битвы при Сновске он увидел юную половчанку-полонянку, и та ожгла как камчой… Она была скудна телом в сравнении с Анастасией, напоминая хищного и грациозного степного зверька. Он приручал ее долго, и только лаской, не взявшись за плеть. А приручив, не пожалел, и понял, что способность любить все ж не умерла, а любить во грехе он не сможет…

Народ не понял бы венчания с безродной степнячкой, и родственники могли оспорить право на княжеский стол рожденных от нее сыновей, но по счастью случился плененный Шарук-хан, — и, не желая расставаться с головой, признал княжью невесту своей дочерью.

И князь стал снова счастлив в браке, и оставался счастлив до сих пор.

* * *

Юная смердка из деревни Залучье оказалась нетронута аж с избытком, больше, чем стоило, — похоже, даже по овинам с парнями не обжималась, не говоря уж о дальнейшем.

Ему пришлось в мерцающем свете каганца ей растолковывать, что сделать, чтоб загорячить княжью кровь, — руками растолковывал, не словами. Она была неловка и неумела, но все ж смогла добиться нужного, и он вошел в нее, и стал у нее первым.

Потом она лежала рядом и смотрела в его глаза, и протянула руку коснуться его, но он не дозволил и сказал:

— Ступай!

Она ушла, ее имя он так и не спросил, но знал, что Митряйка проследит, и если девке случится понести, то чадо в небрежении не останется.

В его жилах текла кровь императоров, королей и конунгов, он находился в родстве и свойстве со всеми монаршими домами Европы, и в своем поколении, и в предшествующих, и в последующем. Его мать была свейской королевной, а родная сестра стала королевой франков, он женил сына на саксонской принцессе, а дочь выдал за германского императора… А еще он вел род свой от Одина, и не забывал о том, хоть и веровал в другого бога.

Его кровь была ценнее жидкого золота — но все ж он не скупился, и дарил ее, сколько мог, порой и без желания, по долгу, — дарил своим подданным, чтоб те стали хоть немного, да лучше… Он не сразу, лишь в поздней зрелости, понял смысл и назначение этого своего долга, — поняв же, не пренебрегал.

Он был князь своей земли, и владел всем, что здесь было, и всеми, кто здесь жил. И заботился, как умел, о своем владении.

* * *

Небо потемнело внезапно, хоть солнце лишь час как взошло. Возникший невесть откуда ветер крепчал с каждым мигом, и гнул деревья, и рвал с них листву, и рвал плащи с всадников. Все небо затянули набежавшие вдруг от окоема тучи, низкие, темные как деготь.

Князь понял, что ловля срывается — ветер положил к земле растянутые было тенета.

Потом он услышал крик Ставра:

— Глянь, княже!

Услышал с трудом, воющий в ветвях ветер глушил все звуки.

Он посмотрел на полдень, куда показывал старый ловчий. Оттуда быстро приближался громадный черный столб, вставший от земли и до неба. Был он велик, крупней всего, что видывал князь в жизни, за исключением, быть может, Касожских гор.

Столб издавал низкий гудящий звук, заглушавший даже вой ветра.

Князь понял, что к ним идет смерч, ему доводилось видеть такие в степи, но этот был невиданных размеров и мощи.

Ветер дул сильнее, хотя казалось, что сильнее уж невозможно. Люди Ставра пытались спасти тенета, прижимали к земле телами, повинуясь приказам ловчего, едва слышным из-за воя воздуха. Преуспели лишь отчасти — одно загонное крыло прижать не смогли, оно взметнулось в воздух и полетело неведомо куда.

Князь понял, что ловля кончилась, не начавшись, но та досада показалась мелкой и неважной в сравнении с тем, что еще могло натворить буйство стихий.

Казалось, что смерч движется прямо на них, и движется столь быстро, что спасаться в бегстве не имело смысла, и оставалось лишь молиться, чтоб прошел стороной.