– У смежников есть свои люди в криминальной среде. Наши рыночные азербайджанцы живут некоей колонией. Все разводки у них в случае конфликтов осуществляет авторитет, я не знаю его настоящего имени, потому что на рынках его зовут Ахмет. Именно к нему обращаются за помощью как к единоверцу представители резидентур мусульманских государств. Он поручает своим людям помочь братьям, и те помогают.
– И чем подбор конспиративных квартир сотрудниками этих резидентур отличается от немусульманских стран?
– Ничем. Поскольку требования к конспиративным квартирам вытекают из возможностей технического съема информации в них. Следовательно, сразу отметаются первый и последний этажи. Отвергаются боковые и торцевые квартиры. Приветствуются подъезды с двумя выходами. Могу сказать, сколько платят хозяевам.
– Не надо.
– А далее все как у всех, хотя, собственно, иначе и быть не может. В квартире всегда находятся сотрудники или сотрудник из числа охраны представительства. За пять минут до прихода сотрудника резидентуры охранники покидают квартиру. Обратный вариант – в зависимости от обстановки. Но разведчик всегда дожидается охрану квартиры.
– Кто из двух указанных сотрудников руководитель звена?
– Сейчас мне трудно сказать точно, но если такая задача будет поставлена, я в течение недели вычислю резака[26]
.– Считай, что такая задача тебе поставлена.
После ухода Михно Корбалевич пригласил к себе Гольцева. Тот пришел с подготовленным для Москвы запросом.
Корбалевич просмотрел его, подписал и спросил:
– Что говорят москвичи?
– Коротко, Москва подтверждает принадлежность к спецслужбам одного человека.
– Как его имя?
– Эрдемир.
– Чем они это аргументируют?
– Он стажировался полгода под руководством московского резака, гнездо у которого в посольстве Каморканы в Москве.
– А подробности?
– Начальник… Ты же знаешь, что подробности письмом.
– Да, точно, это я погорячился.
– Чайку не желаешь?
– Нет, хотя, возможно, после посещения руководства.
– Ты идешь туда?
– Да, и хочу спросить тебя, что бы ты ответил на вопрос, а для чего вдруг создается под крылом представительства резидентура, с какой радости?
– Не знаю. Каморкана не граничит с Беларусью. Да и не может Беларусь представлять для Каморканы прямого интереса. Предположить, что резидентура преследует какие-то иные цели…
– Понятно, жди, я скоро зайду.
Сложив в папку несколько бумаг на подпись начальнику управления и положив вниз заявление Расима, Корбалевич вышел из кабинета.
Начупра быстро подписал документы, а заявление Расима прочел дважды и с удивлением посмотрел на Корбалевича.
– Он вполне адекватен, – сказал Корбалевич, – он готовился на службу в военное время…
Начальник управления продолжал смотреть на Корбалевича, словно говоря: а мы-то тут при чем, где конкретные посягательства на интересы Беларуси?
– Его хорошо характеризует Ухналев.
– Ухналев за нас с тобой отвечать не будет, он человек уважаемый, но свое уже отслужил.
– Но парень действительно правильно все оценивает, он не начитался шпионских романов. Кроме того, он знает, что если мы не отреагируем, то нас могут поправить оттуда… – и Корбалевич неопределенно махнул рукой.
Начальник размашисто наложил резолюцию на заявлении, отдал лист Корбалевичу и сказал:
– Если твой отдел не загружен работой, возьми на себя и это. Только сам возьми, не отписывай подчиненным.
– Я так и сделаю.
– Сделай, пожалуйста, сделай…
Корбалевич вернулся в свой кабинет, отзвонился Ухналеву и направился к Гольцеву. Тот заварил свой фирменный чай и спросил:
– Подписал заявление?
– Какое заявление? Разве я тебе что-нибудь говорил о заявлении?
– Ничего ты не говорил, но когда пятнадцать лет поработаешь в контрразведке, начинаешь видеть не только двумя глазами, но и третьим.
– Мистик ты наш, а ты под землю на три метра не видишь? А то смотри, как только опер начинает видеть сквозь землю, это верный знак, что его пора отправлять в Новинки[27]
.Расим
С момента последней встречи с Эрдемиром Расим стал чувствовать некоторую тревогу, когда находился на улице. Было ли это следствие того, что он находился под контролем у средств Эрдемира, или ему просто так казалось, он не понимал.
Спустя три дня ему позвонил Эрдемир и назвал три цифры.
Первые означали дом и квартиру по улице Богдановича, третья была временем, от которого ему было необходимо отнять два часа.
Не мудрствуя лукаво Расим пришел в указанный срок по указанному адресу. Он позвонил в дверь с глазком. Дверь открылась, его встретил сам Эрдемир.
Они прошли в одну из комнат, сели на диван. Перед ними на журнальном столике стояли вазочки с виноградом и сушеными фруктами.
Эрдемир взял в руки пульт и нажал на кнопку, какой-то прибор над телевизором мигнул красной лампочкой.
– Это создатель помех, от возможного прослушивания, – сказал Эрдемир.
Расим кивнул головой.
– Береженого Господь бережет, – продолжал Эрдемир, – а не береженого бережет конвой.
Расим хотел поправить поговорку, но не сделал этого.
– Отныне все встречи с тобой мы будем проводить здесь. Для всех мы с тобой не знакомы или знакомы, как говорят у вас, по шапке.