Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928

3. Медицинская помощь на 350 человек: коечная – 198 рублей, амбулаторная – 198 рублей, доставка больных – 495 рублей, молоко больным – 450 рублей.

4. Содержание школы – 338 рублей.

5. На баню 175 человек по 20 копеек в месяц – 105 рублей.

6. Вещевая помощь на 30 % призреваемых – 265 рублей.

7. Жалованье, разъезды и пр. – 645 рублей.

Итого: 6334 рубля.

Беженцы эти поселены были в городе Алуште. Из списка беженцев видно, что украинцев было всего 54 человека из общего числа 350 человек. Выделять их из общей массы и снабжать подачкой по случаю приезда уполномоченного украинского правительства было бы высшей бестактностью как по отношению к их товарищам, так и по отношению к местным органам самоуправления: нужды беженцев сметой предусмотрены в определенном размере. Новая подачка как бы указывала, что заботы земства неполны и недостаточны. Нетрудно представить себе, как реагировали бы на это беженская масса и Таврическое земство: если наши заботы вас не удовлетворяют и вы вносите к ним дезорганизацию, то забирайте ваших беженцев и устраивайте их по-своему.

А между тем главная моя миссия от украинского правительства была как раз обратная: во что бы то ни стало задержать украинских беженцев в Крыму. И когда я изложил эту просьбу и крымскому правительству, и Таврическому земству, указав на мотивы этой просьбы, то она была принята беспрекословно, несмотря на то что беженцы обходятся земской кассе в миллионы рублей и что беженцам этим давно пора по домам, еще полгода тому назад, когда на Украине водворился порядок.

Вскоре Н. Н. Богданов увез меня в Ялту прямо в свою семью. С нами же в автомобиле ехала жена С. С. Крыма, красивая блондинка английского типа. Я не знал, кто именно эта дама, и несколько раз начинал расспрашивать Богданова о С. С. Крыме, что он из себя представляет. Богданов все старался замять разговор. Воображаю, как неловко он себя чувствовал. Мы привезли госпожу Крым в Массандру во дворец и уже на лошадях добрались до Ялты: была страшная темнота и можно было удивляться, как наш шофер не свалил нас где-нибудь в обрыв на шоссе. На лошадях было ехать покойнее.

Неожиданно у Богдановых я встретил Лего, одного из директоров Московского земского страхового союза, по поручению которого я и путешествовал в Киев и на Кубань. Лего – наш, рязанец, старинный земский деятель по страховому делу. Он застрял в Ялте и не мог возвратиться в Москву. Я передал ему свой отчет о поездке. Просил его оплатить мои расходы на 3000 рублей моей семье в Москве. Но, кажется, Лего так и не возвратился в Москву.

В декабре гетманщина на Украине пала, как только немцы вывели свои войска. Сам Паоло Скоропадский – какая роковая фамилия! – очутился в Ялте. Полномочия мои в Крыму пали сами собой. Надо было позаботиться о дальнейшей моей судьбе, так как и средства мои были на исходе.

В Ялте я получил телеграмму из Луганска, что Серафима Константиновна с Мусей приехали из Царского Села. Помню хорошо, что телеграмма эта так меня обрадовала, что я даже перекрестился: слава богу, теперь я уже не один на чужбине.

И опять замечательное предназначение судьбы: вскоре я бы уехал из Ялты опять на Дон, и тогда адрес мой и след мой пропали бы, и мы не смогли бы списаться. С тех пор, т. е. с декабря 1918 года, Серафима Константиновна с Мусей меня уже не оставляли и делили со мной все мытарства эвакуации; можно сказать, ребенок вырос на моих руках и заменил мне далекую семью.

В Ялте же я встретил и Надю Соколову из Москвы, и она впервые рассказала мне и успокоила меня относительно моей семьи, что она на своей квартире в Москве живет пока благополучно.

Легко себе представить, как я рад был этой встрече. Впрочем, Надя с мужем вскоре же уехали из Ялты за границу.

Пользуясь хорошими отношениями с Богдановым, я просил его устроить меня куда-либо представителем от Крымского краевого правительства. В начале декабря он вызвал меня в Симферополь. Там же в это время находился и бывший министр финансов П. Л. Барк[343] в качестве эксперта по финансовым вопросам при крымском правительстве. При его посредстве Богданов устроил мне командировку в Ростов для заключения займа в 100 миллионов рублей ростовских кредитных билетов для Крыма.

Одновременно крымское правительство поручило мне обследовать на Дону вопрос о продовольствии: не может ли донское правительство снабдить Крым семенами и хлебными запасами.

С этими двумя поручениями и с 3000 рублями аванса 14 декабря 1918 года я отправился из Симферополя в Ростов. Железнодорожное сообщение в Крыму было сильно расстроено; с большим трудом и с большими задержками дотянулись мы кое-как до Керчи, и то лишь на третьи сутки, на каком-то экстренном поезде, вытребованном по телеграфу очень настойчиво каким-то офицером, чуть ли не самозванцем.

Но выбраться из Керчи было нелегко, ибо никаких пароходов до Новороссийска не предвиделось.