Записки доктора (1926 – 1929)

Чудесный вечер. В моём саду тихо, как в церкви. На небе ни одной тучки. Сидя на скамье над обрывом, вижу только одну красноватую звездочку на южной стороне неба. А оно такое бледно-зеленовато-синее… Чудится море, и в нём «белеет парус одинокий…» С одной стороны обрыва стена диких яблонь (это мои дети, вырастил я их из семечек, полученных из Енисейского края), им уже 15 лет, ещё недавно они сверху донизу были усыпаны белыми цветами, а теперь оделись крохотными яблочками: что-то удивительно трогательное в том, что я дал им жизнь здесь, в далёком от их родины краю, и кажется мне, что в этот тихий вечер стоят они задумавшись и, может быть, между дитёй и матерью идёт сейчас таинственная связь… Что я для них и что они для меня – не знаю; но сердцем чувствую и свою с ними кровную связь. Что-то такое же родное и близкое и с маленькими сосенками и ёлочками, что сгрудились за моей спиной, и древними соснами и елями по другую сторону скамьи. Тихо, тихо… Угомонился человек – самое беспокойное существо на земле. Отдыхает земля от грубых выкриков, брани, пьяных песен… Наступил час её покоя… В самую позднюю сторону ночи встаёт на молитву вечный молчальник – зелёный мир. Совершается какое-то великое таинство, земля служит своему Богу и небо склоняется над ней, и слушает, и благословляет… В сумраке ночи грустно чувствовать себя одиноким, чужим в таинственном Храме…

«Боюсь – умру, а дети-то не похоронят по-настоящему, по-христианскому, а поволокут на кладбище с музыкой, по-собачьи!»

«Живу с троими детьми. Муж бросил. Всё-то думаю: живут-живут, а потом и они бросят!.. Теперь уж право такое!»

«Давно ваша фамилия у меня на душе стоит – да всё никак не могла собраться».

«Уж я вам покаюсь: чтобы не идти в Красную армию, водки настоял с перцем и борной кислотой да и выпил. Два месяца прошло, а всё поправиться не могу».

27.ІХ

«Подумайте, как жить! Сын, 17 лет, задумал жениться. Семь человек в доме – одна хозяйка. Всё плакалась, бывало, что дети маленькие… думала: хоть подросли бы поскорей, всё полегче будет! А вышло вон что… Повадился парнишка ходить на Городскую дачу[67]. Смирный он у меня, как красная девица. Ну и влюбился в какую-то шлюху 24 лет, актрису, по балаганам да по театрам разъезжает… Привёл её домой. Размалёванная вся да расфуфыренная. Парнишка-то у меня, как сливки, беленький да чистенький, а она этакая-то скверная, шкурёха – так шкурёха и есть! Я так вся и обмерла… Кричу батьке: “Гони ты её, стерву!” Теперь уехала куда-то. Смилостивился Господь-батюшка!..»

Фамилии: Кордоннова, Материчева.

Мальчик 3 лет чуть не с самого рождения любит есть газетную бумагу. «Белую, гладкую, – говорит мать, – ни за что не возьмёт, а как увидит газету – так и в рот».

За последнее время особенно часто ко мне приходят совершенно здоровые люди с просьбой осмотреть (да ещё «как-нибудь повнимательнее!»): «Не болит ли у меня чего-нибудь?», «А как у меня лёгкие и сердце?», «Так ничего не болит, как будто всё хорошо, а страсть как боюсь: нет ли какой заразы?», «В животе что-то неладно: нет ли у меня чахотки?», «Не сплю по ночам: а не чахотка это?», «В доме, где мы живём, есть чахоточный – нет ли у меня чахотки?», «Сейчас нет, а может она быть?», «А не может у меня случиться паралич?», «А долго я проживу?», «А не могу я заболеть раком?» Царапина на пальце – «А не будет у меня какого-нибудь заражения?» Приедешь в чей-нибудь дом к больному – в сенях, на лестнице, за углом где-нибудь поджидают моего выхода другие жильцы дома, чтобы выспросить: «Не заразная болезнь? И нужно “их” оберегаться? А не посоветуете ли лучше отправить больного в больницу, а то мы всё боимся» и т. д. С появлением в доме даже такой болезни, как грипп, среди жильцов нередко начинается настоящая паника.

«Живу честно: ничем эким не занимаюсь».

«Муж без работы; что случайно заработает – пропьёт, а то стащит из дома что ни на есть – и тоже пропьёт. Трое детей – все разуты, раздеты».

Октябрь 27 года

Женщина 48 лет говорит: «Были у меня два мужа, и оба умерли; сватают третьего – вот уж и не знаю: идти или не идти! И неохота – да жить-то как есть нечем!»

Пришла старуха в кооператив. Спрашивает белой муки. Возьми, говорят, книжку. «Какую ещё книжку? Неграмотная я – на што мне книжку, сами уж читайте, коли больно грамотные… Мучки бы мне беленькой, до книжки ли тут! Осердились, дурой обозвали. Потом уже объяснили, какая книжка. А сколько она стоит, говорю. 12 рублей, говорят. Двенадцать! Да я пенсию получаю только 8. Из восьми-то рублей и за квартиру заплати, и дровец купи, и оденься – откуда же я вам возьму?! Мошенники, говорю, вы этакие, как есть мошенники! Ни за что старого человека не считаете, креста-то, говорю, на вас нет, потому и мошенники, что без креста ходите! Жрите, говорю, пока рожа не лопнет! Плюнула – да и пошла ни с чем!»

Фамилии: Мочина, Свистушкин, Изомойкова.