Записки еврея

 Я не забылъ и о миссіи, возложенной на меня. Цѣлый день субботній толковалъ я съ опытнымъ, толковымъ моимъ хозяиномъ о нашемъ предпріятіи. Онъ былъ за него и пророчилъ блестящіе результаты. Онъ охотно вызвался посвятить нѣкоторое время для установленія порядковъ въ нашей будущей юной колоніи. Мое прощаніе съ милымъ семействомъ было самое дружеское. Съ меня взяли слово навѣщать ихъ, хотя изрѣдка. Лена вызвалась посѣтить меня, когда я поселюсь въ колоніи, чтобы познакомиться съ моей женою.

 Полный надеждъ и блестящихъ упованій, явился я къ Редлихеру.

 -- Ну, что? каково мнѣніе Якоба о вашей затѣѣ? были первыя слова смотрителя.

 -- Онъ вполнѣ за нее.

 -- Можетъ быть, онъ и правъ, согласился не безъ нѣкоторой ироніи Редлихеръ.-- Дай Богъ, чтобы онъ не ошибся, какъ увлекаетесь, быть можетъ, и вы сами. А каковъ мой старина Якобъ и его семья?

 -- Теперь только я вполнѣ понялъ, почему вы Якоба прозвали единственнымъ.

 Когда, возвратясь въ городъ, я передалъ нашему кружку о вынесенныхъ мною изъ моей поѣздки впечатлѣніяхъ, то экзальтація и радости моихъ единомышленниковъ не было границъ.

 -- Вотъ живой, наглядный образецъ разумнаго земледѣльца, вотъ модель нашей милой колоніи! воскликнули наиболѣе разгоряченные.

 Кружокъ нашъ строго сохранялъ тайну. Это служило самымъ надежнымъ ручательствомъ твердой и непоколебимой рѣшимости, не мало удивлявшей насъ въ нѣкоторыхъ субъектахъ, отличавшихся болтливостью, слабостью характера и полнѣйшею подвластностью своимъ женамъ. Подобное утѣшительное положеніе дѣла скоро однакожъ измѣнилось.

 Не прошло и недѣли со дня моего возвращенія изъ командировки, какъ мы уже успѣли изготовить самое вычурное прошеніе, выработать подробный проектъ устава для нашей будущей еврейской колоніи и подать то и другое мѣстной власти, отъ которой, по нашему мнѣнію, зависѣло полное разрѣшеніе. Мы тѣмъ болѣе надѣялись на удовлетворительный и быстрый успѣхъ, что власть эта состояла въ экстраординарномъ откупномъ спискѣ {Постоянныя взятки въ видѣ жалованья чиновникамъ, записывались по откупнымъ книгамъ подъ рубрикой "экстраординарный расходъ". Всякій чиновникъ именовался нумеромъ и подъ своимъ нумеромъ или цифрой онъ числился въ спискахъ. Такимъ образомъ, при строгихъ слѣдствіяхъ, когда власть раскрывала откупныя книги именемъ закона, чиновники-откупщики избѣгали уликъ въ лихоимствѣ и лиходательствѣ. Я зналъ отца и сына изъ крупныхъ чиновниковъ, состоявшихъ на жалованъѣ у откупа, и вмѣстѣ съ тѣмъ находившихся подъ безграничнымъ вліяніемъ одной красивой кокетки, пользовавшейся, вслѣдствіе этого, тоже значительнымъ окладомъ жалованья изъ откупа. Этотъ достойный тріумвиратъ числился въ спискахъ дробью 1/23. Единица была она, а подъ ней, у ея ногъ, такъ сказать -- цифра 2 обозначала поклонника ея, молодаго, цифра же 3 обозначала стараго волокиту. Одинъ крупный чиновникъ, устрашавшій откунъ, даже послѣ потери своего мѣста продолжалъ получать жалованье, а оо спискамъ числился просто нулемъ.}, подъ извѣстнымъ нумеромъ, слѣдовательно не могла не покровительствовать, до нѣкоторой степени, Ранову, вручавшему ей каждое первое число объемистый запечатанный пакетецъ... Прошеніе наше начиналось подробнѣйшимъ исчисленіемъ причинъ, препятствующихъ фанатику-еврею посвятить себя земледѣлію. Далѣе, желая блеснуть своими научными познаніями, авторъ прошенія коснулся исторической судьбы евреевъ вообще, и польскихъ въ особенности, наглядно доказывая, подъ вліяніемъ какого давленія евреи изолировались отъ прочей массы враждебнаго имъ человѣчества. Средневѣковыми преслѣдованіями и частыми изгнаніями евреевъ мотивировалось отсутствіе наклонности въ евреѣ къ осѣдлой жизни и поземельной собственности. Затѣмъ прошеніе гласило, что мы-де, нижеподписавшіеся, проникнутые духомъ лучшаго, новаго времени, вполнѣ постигшіе необходимость сліянія евреевъ съ прочимъ народонаселеніемъ, рѣшились устранить тѣ вредныя причины, которыя въ настоящее гуманное время потеряли уже всякую цѣль и здравый смыслъ; что зло это должно быть устранено введеніемъ устава по проекту, при прошеніи представляемому. Напыщенное прошеніе оканчивалось патетическимъ воскликомъ: "Несчастная, гонимая, презираемая нація, въ лицѣ нашемъ, взываетъ о милосердія и спасенія. Благоволите... и проч.

 Подача этой неотразимой петиціи была довѣрена депутаціи, состоявшей изъ Ранова и меня. Мы долго простояли въ оффиціальной пріемной, въ числѣ прочихъ многочисленныхъ просителей, пока крупная мѣстная власть не выплыла съ величественностью животворящаго солнца. Замѣтивъ коротко знакомаго Ранова, власть направилась прямо къ нему и милостиво приняла бумаги. Развернувъ прошеніе, заключавшее въ себѣ нѣсколько листовъ мелко исписанной бумаги, власть непріятно поморщилась и рѣзко спросила:

 -- О чемъ?