Записки еврея

 -- Остановись, я самъ подниму его. Прру... Волы остановились. Я и сестра соскочили. Я бросился искать бочонка, но его уже нигдѣ не видать было. Между тѣмъ, остановился весь караванъ. Мужики обступили Ивана.

 -- Что такое случилось? Что такъ упало? Иванъ крестился, ничего не отвѣчая.

 -- Вѣдьма! прошепталъ онъ наконецъ, указавъ кнутомъ на какой-то предметъ, катившійся съ горы. Всѣ мужики сняли шапки и начали набожно креститься. Я былъ увѣренъ, что это катится именно тотъ самый бочонокъ, который выдвинулся изъ-подъ моего сидѣнья. Я пустился бѣжать за нимъ.

 -- Тю-тю,-- дурню! куда тебе чортяка несё? задавитъ! назадъ! заорали мужики. Сара расплакалась, и кричала, чтобы я возвратился. Мы опять вскарабкались на наше сѣдалище. Обозъ тронулся. Мужики гурьбой шли возлѣ нашего воза. Дорога пошла ровнѣе. Между фурщиками завязался живой разговоръ на малороссійскомъ нарѣчіи, котораго придерживаться я не считаю нужнымъ.

 -- Что-жь, ты ее видѣлъ?

 -- Кого? Вѣдьму-то?

 -- Ну да, вѣдьму.

 -- Еще бы!

 -- Да какъ же она показалась тебѣ?

 -- Да вѣдьмой и показалась.

 -- А какова она съ виду?

 -- Сказано вѣдьма, вѣдьма и есть.

 -- А хвостъ видѣлъ?

 -- Увидишь тутъ хвостъ, когда она не ходитъ почеловѣчески, а колесомъ кувыркается.

 -- Такъ оно, можетъ быть, и не вѣдьма?

 -- Да нѣшто я ослѣпъ? сказано вѣдьма!

 -- Спаси насъ Господи и помилуй!

 Хохлацкая аргументація меня не убѣждала: я привыкъ уже сомнѣваться въ бредняхъ даже вполнѣ систематизированныхъ. Но бѣдная Сара дрожала отъ испуга и все болѣе и болѣе прижималась во мнѣ. Она инстинктивно чувствовала, что ея хилый братишка, относительно вѣдьмъ и прочихъ сверхъестественныхъ выдумокъ, гораздо храбрѣе и сильнѣе всѣхъ этихъ грубыхъ колоссовъ, изъ которыхъ каждый могъ поспорить съ медвѣдемъ въ физической силѣ.

 -- А знаешь, Иване, кто это была?

 -- Кто?

 -- Авсинька Тупогузая, прости Господи!

 -- Надоть -- она.

 -- Ну, и напакостила же она вдоволь! сколько коровъ и парней перепортила она на своемъ поганомъ вѣку!

 -- А Хайкѣ, шинкаркѣ на слободѣ, какъ искривила жидовскій ротъ, а?

 -- Ну, за это дай Богъ ей здоровье. Эта проклятая Хайка, хоть тресни въ долгъ не даетъ. И крестишься и божишься -- не вѣритъ да и только! А человѣкъ съ похмѣлья, хотъ помирай.

 -- Сказано, жидовская душа!

 -- Да развѣ у нехристей бываетъ душа?

 -- Хоть поганенькая -- а все же есть.

 Я мысленно былъ благодаренъ мужикамъ за то, что они оставили въ моемъ распоряженіи хоть какую ни на есть душенку.

 -- А вѣдь Авсинька уже подохла, хлопцы!

 -- Ой ли?

 -- Право-слово, подохла. Холера задавила.

 -- Туда ей и дорога!

 -- Такъ она это, стало быть, послѣ смерти мандруетъ?

 -- Обыкновенно, послѣ смерти.

 -- То-то послушалась бы меня громада (общество), она бы теперь не шмыгала по бѣлу свѣту.

 -- А что?

 -- А вотъ что. Какъ только холера ее скрутила, она какъ будто примерла, но была еще теплехонька совсѣмъ. Наши парни схватили ее, да прямо въ яму, какъ бѣшеную собаку и бросили, только кой-какъ присылали землею. Ночью, мужики пришли въ кабакъ переполошенные и баютъ: шли это они мимо кладбища, и наткнулись на свѣжую яму. Одинъ изъ нихъ, возьми да и спроси "чья эта могила?" а въ отвѣтъ ему изъ самой могилы: "Охъ, охъ!" да такъ громко, какъ будто живой человѣкъ стонетъ. Мужики до смерти испугались. Хотѣли бѣжать, да ноги ни съ мѣста, какъ будто кто за пятки вцѣпился, а охи и ахи все громче да громче. Какъ вдругъ надоумило Степку Кавуна перекреститься и крякнуть: "Бѣги, ребята, тутъ Аксинька!" Степка бросился во всѣ лопатки, а за нимъ -- и другіе мужики.

 Я какъ разъ былъ тутъ въ кабакѣ. Судили и рядили долго, да и рѣшили: отрыть на утро проклятую вѣдьму, да и вбить ей въ снину осиновый колъ. Это я имъ посовѣтовалъ. Но при томъ и осталось: мужики побоялись начальства.

 Разсказъ этотъ произвелъ сильное впечатлѣніе на Сару. Она все тѣснѣе и сильнѣе прижималась во мнѣ и дрожала. Мое воображеніе тоже разыгралось не на шутку. Память оказала мнѣ при этомъ медвѣжью услугу: вся чертовщина и колдовщина, вычитанная мною изъ книгъ и талмуда, выплыла при этомъ случаѣ наружу и подтверждала возможность подобныхъ явленій. Если не было вѣдьмъ, то для чего же Моисей повелѣлъ не оставлять ихъ въ живыхъ? Кто, и какимъ образомъ, вызывалъ тѣнь царя Саула? Талмудъ даетъ даже средство убѣдиться наглядно въ существованіи чорта: стоитъ только достать черную кошку, родившуюся отъ матери такой же шерсти, убить ее, сжечь, и пеплъ этотъ разсыпать вокругъ кровати экспериментатора, на утро, на этомъ пеплѣ, видны будутъ ясные слѣды куриныхъ ножекъ тѣхъ чертей, которые имѣютъ привычку посѣщать людей во время ихъ сна. Я вспомнилъ и владыку чертей Асмодея, и соблазнительную, ночную Лилисъ {Это -- ночная красавица преисподней, закрадывающаяся въ еврейскія спальни и возбуждающая самые непозволительные соблазнительные помыслы. Лилисъ эта опасна также и для родильницъ.} съ ея чертовской свитой. Нервы мои все больше и больше возбуждались. Предъ глазами носились какіе-то фантастическіе образы, приводившіе меня въ трепетъ.

 -- Сруликъ, я боюсь! прошептала сестра.