Записки Флэшмена. Том 2.

— «...а "картинки", верите или нет, ничего не стоят!». «Но тогда, — спрашиваю я его, — зачем их вообще кладут в колоду?». А он отвечает, что это для весомости, уж не знаю, что имелось в виду. А я говорю, что так обидно проиграть, имея на руках двух королей, и получить еще одного, запросив третью карту, когда у принца сущая шеперня, но дающая ему восемь, и у него получается сильная рука, хотя трудно поверить, что три короля совсем ничего не дают...

Я мягко взял ее под руку и повлек от двери гостиной к уединенному алькову в конце коридора, поскольку видел одно только средство прояснить это дело раз и навсегда.

— Довелось тебе хоть раз заметить, как Камминг добавляет фишки к своей ставке после того, как принц объявит количество очков?

Элспет слегка прикусила зубками нижнюю губу — этот выражающий озадаченность жест сразу и навсегда покорил мое сердце в 1839-м.

— Ты имеешь в виду, после того как принц объявит победителя?

— Именно.

— Но в таком случае, — она нахмурилась. — уже поздно увеличивать ставку, так ведь?

— В этом все и дело! Замечала ли ты, чтобы Камминг после того, как объявят результат, помещал за черту другие фишки?

— Какую черту?

— Черту, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, — которая была проведена мелом по сукну на столе. — Это напоминало разговор с дикарем-бушменом. — Линия, за которую помещали ставки.

— Ах, так вот зачем нарисовали эту линию? А я-то думала просто для красоты.

Элспет подумала немного, потом покачала головой.

— Нет... Не припомню, чтобы он клал еще фишки после...,

Когда до нее дошло, незабвенные голубые глаза распахнулись, а челюсть отпала.

— Но, Гарри, это же означает жульничество!

— Черт, как ты догадалась? Так и есть. Ну так ты не замечала, чтобы Камминг делал это? Рукой или карандашом?..

— Что ты, нет! Ну, я тотчас заметила бы и сказала, что так нельзя, что он ошибается и обязан...

Тут супруга резко замолчала, уставившись на меня, тревога на ее лице стала постепенно меняться на какое-то странное, хорошо знакомое выражение. А потом она улыбнулась — той самой пухлогубой насмешливой элспетовской улыбочкой, которая столько раз заставляла меня распахивать ногой ближайшую дверь и расстегивать штаны. Я с удивлением заметил, как глаза ее внезапно увлажнились, она встряхнула головой, прижалась ко мне и потрепала затянутой в перчатку рукой мои баки.

— Ах, Гарри, мой джо, милый мой дружочек! — промурлыкала жена. — Так вот почему ты мучил меня этими дурацкими расспросами: старый хрыч Оуэн Уильямс наплел тебе, что этот Билли Камминг пару раз брал меня за руку во время баккара? — Она нежно, любяще рассмеялась и похлопала меня по морщинистой щеке. — Конечно, брал, но только чтобы показать, куда помещать ставки, глупыш! И ты все еще ревнуешь свою старушку-жену, дикарь ты этакий! Но не стану утверждать, что мне это не нравится!

И она поцеловала меня способом, какой любой благовоспитанной матроне полагалось забыть много-много лет назад.

— Как будто мне хочется подцепить какого-то другого мужчину, кроме моего мужа, — продолжает она нежно, оправляя мой воротник. — Даже если бы я еще могла. Ну, теперь подай мне руку и пойдем в гостиную. Насколько я понимаю, миссис Уилсон должна уже разливать чай.

Загвоздка в том, что, когда Элспет поворачивает разговор в такое вот шутливое русло, широко распахнув невинные очи, тебе ни за что не понять — простодушие это или хитрая уловка. Из слоновой кости у нее была не только шея, но и все выше нее, однако это не означало, что моя благоверная не способна выловить утку из пруда, когда понадобится. Зная ее тщеславие («даже если бы еще могла», черт!), я не сомневался, что расспросы она отнесла на счет моей ревности, к вящей своей признательности, которую выразила так мило... И все-таки чувствовалось, что связано с Каммингом нечто, чего Элспет не договаривает. Ладно, может статься, лучше этого и не знать. Прояснилось одно, зато главное: кто бы ни заметил его мухлюющим, это была не леди Флэшмен.

Я оставил ее молоть языком в обществе леди Ковентри и на ходу переменил свое намерение заглянуть к принцу и поинтересоваться, как там развивается его истерика, и решил посетить главное действующее лицо скандала, что обещало больше информации, а также потехи. Оказавшийся на пороге бесчестья и позора Камминг наверняка представлял собой любопытное зрелище, и немного мужского сочувствия со стороны старого боевого товарища Флэши может подвигнуть его на какой-нибудь забавный поступок. «Чем больше заваруха, тем веселее зрелище», — сказал один великий[1027].

Камминг, вынужден признать, принял удар достойно. Он стоял у каминной полки, прямой как стрела, истинный гвардеец до кончика аристократического носа, поверх которого презрительно глядел на мир. Тем не менее я подозревал, что это вулкан, готовый взорваться, и когда он выпроводил лакея, я внезапно уклонился от рукопожатия и ухватил баронета за запястье, нащупывая пульс. Мне нравится выводить из себя эту братию.

— Какого черта? — завопил Камминг, высвобождаясь.