Записки фронтовой медсестры

Переводчицами работали русские немки, они себя называли дойче медхен (немецкие девушки). Их было в нашем лагере две. Пришла я как-то утром в больничный барак, убрала палаты и начала мыть коридор, загрустила и запела песню (кипучая, могучая, никем непобедимая, страна моя, Москва моя – ты самая любимая). Из кабинета Нины Алексеевны выбежала переводчица и ударила меня по лицу, закричала: «Забывайте за Вашу Москву, наши солдаты уже сожгли Вашу Москву». Думаю, неужели это правда? Когда ушла переводчица, меня позвала Нина Алексеевна и сказала: «Шурочка, не забывай, где ты находишься. Лучше не пой никаких песен». Спрашиваю: «Это правда, что немцы сожгли Москву?». Но она сказала, что это неправда, но даст Марии задание уточнить, а Мария узнает у голландцев. Нина Алексеевна спросила, почему я здесь. Я сказала, что голландцы не пришли, у нас не было билетов и мы не уехали, и рассказала, что с нами случилось. Нина Алексеевна пообещала, что все выяснит у Марии, и никаким голландцам доверять мы больше не будем, а в следующий раз с нами поедет Мария. Она хорошо владеет немецким, и сама возьмет билеты, только нужно узнать, когда хозяин даст Марии выходной. Я рассказала об этом Лиде. Лида с испугом: «Как, еще раз будем бежать?! Нет, хватит, я уже надрожалась, больше не хочу, ты как хочешь, а я – нет». Нина Алексеевна меня успокоила: «Не хочет – не надо, поедешь сама, Мария тебя завезет в Эссен к Тамаре. В то воскресенье, что и Мария, ты попросишься, чтоб тебе сделали пропуск в город, навестить знакомую. Придумай, что угодно».

Так и случилось, Марии дали выходной в воскресенье, и я получила пропуск в город. Мария меня уже ждала на вокзале, она сама взяла билеты и мы вышли на перрон. Я была одета в то демисезонное поштопанное пальто, шляпу, которые мне принесла Нина Алексеевна. Подошел поезд, мы вошли в вагон, а сердце колотится, не могу успокоиться – куда едем, что ждет? Не доезжая до Эссена, в вагон зашел контролер, подошел к нам, Мария показала билеты, он ей что-то сказал, она ответила, а я ничего не поняла. Когда он ушел, я спросила у Марии, что он говорил. Мария ответила, что он спрашивал – кто мы. В купе, напротив нас, мужчина спросил: «Девочки, Вы – русские?». Я в ответ: «А Вы кто, что так чисто разговариваете по-русски, без акцента». Он рассказал: «Я – немец, но 10 лет был в плену в России и жил в Сибири. Сейчас будет Эссен, идите к выходу, поезд затормозит, а Вы быстро выходите их вагона, потому что контролер приведет полицию. Поезд еще не совсем остановился, как мы вылетели из вагона и бегом помчались к выходу. У выхода из вагона стояла Тамара, ждала меня. Я крикнула Марии: «Вот, Тамара!». «Вы встретились, – сказала Мария, – тогда я побежала за билетом и поеду обратно, когда будет поезд». И Мария убежала. Тамара привела меня в разбитый бомбой дом, в нем среди развалин сохранилась одна комната. Пробираться в ту комнату нужно было через глыбы развалин. Нам с Тамарой пришлось спать на койке валетом. С Тамарой жили еще две русские девочки. Все они втроем работали у хозяина в ресторане на кухне подсобниками, чистили, мыли овощи, посуду, полы. У них там была возможность что-то взять из продуктов, они приносили и кормили меня.

Глава 10. «От Советского информ-бюро»

Не помню, сколько я там с ними прожила – 2 или 3 месяца. Я сказала Тамаре, что мне нужно устроиться на работу. Тамара сказала, что к ним иногда приходит Ира, и она может помочь мне устроиться, она работает у хозяина. И вот однажды, приходит Ира. Боже, так это же моя подружка по лагерю Липштат, из которого я сбежала, а Ира сбежала раньше. Расцеловались мы с ней, поплакали. Говорю Тамаре: «Это же Ира Ростовская, о которой я тебе говорила». Ира мне говорит: «Я спрошу у своей хозяйки, кому нужна русская девочка на работу». Всем иностранцам немцы платили деньги за работу, а русские, как они нас называли «ост-арбайтеры», работали бесплатно, поэтому хозяев ост-арбайтеры устраивали больше, чем друге иностранцы.

Через некоторое время прибежала Ира и сказала, чтоб я шла с ней, она нашла мне работу: «Я говорила с хозяйкой, она согласна тебя взять. Будешь убирать дом и ресторан, у них тоже есть». Это было уже в 1944 году, не помню, какой месяц. Привела меня Ира к хозяйке, это где-то на окраине города, помню рядом лесок. Нам нужно было пройти лесок. Хозяйка глянула на меня и испугалась, что я больная и не смогу работать. Я была желтая и очень истощенная. Ира стала уверять хозяйку, что я не больная, просто плохо питалась, уговорила, хозяйка согласилась взять меня.