Записки гайдзина

— Ой вы кони, вы кони стальные,
Боевые друзья-трактора!
Веселее гудите, родные,
Нам в поход отправляться пора.

Мы чудесным конем все поля обойдем

Соберем и посеем и вспашем.
Наша поступь тверда, и врагу никогда
Не гулять по республикам нашим!

Вдруг песня прервалась.

— Вдумайся в слова! — сказал Потапов. — «Соберем», потом «посеем», и только потом «вспашем». Просто гениально!

Песня возобновилась:

— Ну-ка враг, ты нас лучше не трогай,
Не балуйся у наших ворот,
А не то встанет, грозный и строгий,
Наш хозяин, советский народ!

Вороны опять каркнули и улетели.

— Слушай, — сказал я. — Может, уже пойдем за едой?

— Погоди, — запротестовал Потапов. — Еще «Вологду» не пели!

— Споем по дороге.

— Ну, ладно. Если мне не изменяет память, за этими полями был магазин. Только давай сначала боженьке денежку кинем. А то неудобно.

Потапов подошел к храму, кинул в ящик пять иен, дернул за веревку колокола и целых три секунды молился богу пригорка. После этого мы спустились вниз и зашагали по меже, разделявшей два незасеянных рисовых поля с пеньками прошлогодних кустиков. Сумерки сгущались. Гармошка отдыхала.

Межа привела нас к ухабистой грунтовой дороге. Две глубокие колеи были кое-где залиты водой после вчерашнего ливня. Мы выбрались на поросшую травой серединку и взяли курс на темневшее вдали скопление зданий, среди которых находился предполагаемый магазин. Потапов опять развернул меха, и мы грянули «Вологду».

На словах «в Вологде-где-где-где, в Вологде-где» позади нас раздался нечеловеческий рык. Мы обернулись и увидели слепящий свет фар. Какое-то транспортное средство двигалось прямо на нас, глуша песню неразборчивым ревом из громкоговорителя и требуя уступить лыжню. Не споря, мы расступились по разные стороны, и орущий драндулет промчался меж нами, обдав Потапова водой из лужи.

— Что за паскудство?! — возмутился Потапов, отряхивая мокрую штанину. — Мы в Японии или где?

— Это выборы, — объяснил я. — У них сегодня последний день агитации, вот они и торопятся, летают туда-сюда, агитируют кого еще не успели.

— Куда выборы, в парламент?

— В местные органы. Ты представить не можешь, как они меня достали. В семь утра начинают ездить под окнами со своей дурацкой пропагандой. И почтовый ящик весь забили. Скорей бы кончилось.

— Да уж… У нас и то культурнее. Взяли, облили… Никакого понятия.

Остаток пути мы проделали без песен. После непродолжительного плутания по огородам и задним дворам нашим глазам, наконец, открылись сияющие витрины заветного магазина «Family-Mart». У витрин сидели на корточках несколько молодых людей и что-то ели палочками из деревянных коробок. Недоехавший до Сормова лохматый мотоциклист пил баночный зеленый чай в седле своей машины. Крестьянского вида бабулька стояла, опершись на клюку. Все они рассеянно внимали звукам, раздававшимся с площадки перед магазином.

Источником звуков была передвижная агитационная точка. Ее центром служил аккуратненький микроавтобус с громкоговорителем на крыше. У автобуса стоял складной стенд с портретом кандидата, а рядом со стендом — элегантный агитатор в черном костюме, окруженный группой поддержки из четырех девиц средней фотомодельности, одетых на манер стюардесс. Они изо всех сил растягивали свои ротики в улыбки и прилежно махали ручонками в замшевых перчатках. Агитатор бубнил что-то в микрофон, и громкоговоритель выплевывал звуки, ловимые немногочисленной аудиторией.

— Ты японский-то помнишь? — спросил я Потапова.

— Поначалу казалось, что не помню, — ответил он. — Но за эти пять дней немножко освежил.

Лингвистические способности моего друга неизменно меня поражали.

— Только письменность совсем забыл, — пожаловался он. — Вот скажи мне, что это у них такое на автобусе написано. Не могу разобрать.

Я вгляделся в красные иероглифы на боку автобуса.

— «Нихон Кёсанто», — прочитал я. — «Коммунистическая Партия Японии».

— А-а-а! — закричал Потапов. — Ага! Так вот кто меня обгадил! А я-то думал! Теперь понятно. Так-так… И что же они имеют нам сказать?

Мы подошли поближе. Агитатор вещал:

— В области сельского хозяйства наш кандидат выступает за демократическую политику, которая сделает аграрный сектор ключевым в национальной экономике. Он осуждает послабления рисовому импорту и сокращение посевных площадей. Он будет бороться с монопольными ценами на сельхозтехнику и удобрения. Он будет всецело поддерживать движение кооператоров.

— Даешь колхоз! — крикнул я.

Агитатор запнулся было, но быстро вернулся в наезженную колею:

— Наш кандидат намерен выступить против увеличения налогов и падения заработной платы, против урезания пенсионных фондов и свертывания социальных программ, против снижения расходов на образование и культуру…

— А против закрытия бань? — спросил Потапов.