Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

В это время Бонапарт вступил в борьбу с Англией. Чтобы успокоить народ, недовольный войной, он старался дать ему развлечение и забавлял его зрелищем приготовлений к высадке. Он велел строить понтонные суда, называемые «péniches». Он посещал одну верфь за другой, чтобы лично руководить работами; зеваки бегали за ним, но никто не был обманут, и стены покрывались кокардами. Mae, якобинец, преданный Бонапарту, живя уже несколько лет в Лондоне, нашел средства проникнуть в собрание верных подданных Людовика XVIII. Он уверял их, что недовольство французов достигло крайних пределов, и что скоро наступит момент для торжества правого дела. В то же время он уведомлял первого консула о всех замыслах эмигрантов, а этот, с своей стороны, старался добиться осуществления своих коварных замыслов, последствия которых мы узнаем дальше.

Чтобы придать вид законности своим планам о возвышении, Бонапарт предложил Людовику XVIII отказаться от короны своих предков. Всем известен ответ короля Франции на это дерзкое предложение. Бонапарт был взбешен и запретил под страхом смерти распространение ответного письма. Опасались, чтобы народ не употреблял каких либо насилий; боялись даже за иностранцев. Я же никогда не разделяла этих опасений, и мое убеждение подтвердилось некоторыми лицами из низшего класса, которые говорили, мне, что они прежде всего поспешили бы все в дома, занимаемые русскими вельможами, чтобы спасти их, и что они слишком многим обязаны русским, чтобы не предохранять их от угрожающей им опасности. Англичане же были задержаны, подверглись насилиям и были препровождены в Вердюн. Эти события произошли весной 1801 года.

Лето этого года мы провели в деревне Пасси, в 16-ти милях от Парижа. Местонахождение этой деревни очаровательно. Сад состоит из террас, которые тянутся до самой Сены; террасы соединяются каменной лестницею с железной решеткой, обвитой виноградом. Входная тенистая терраса служила нам гостиной, другие террасы были покрыты фруктовыми деревьями. Моя мать занимала бель-этаж, мои же комнаты были наверху, откуда налево виднелся Париж, как на ладони, направо Гренельская долина. Дальше возвышались замки, дачи, между прочим Мендон, который принадлежал теткам Людовика XVI.

Моя мать часто долго за полночь засиживалась на террасе, любуясь фейерверками, пускавшимися в разных местах в деревушке Шантильи, в Елисейских полях, в Трасками, Тиволи и др. Я скоро, почти против воли, уходила, и целыми часами оставалась одна. Наша дача находилась на нижней улице, верхняя вела прямо в Булонский лес. Я часто отправлялась туда с моими друзьями, Караманами. Мы там гуляли, ели мороженое на открытом воздухе, заходили в павильон, смотрели на танцы. Там было много народа, много красивых костюмов, много изящных дам. Праздник без церемоний и соблюдения этикета придает больше свободы удовольствию, публика не подчинена никаким стеснениям: уходят, приходят, когда хотят, никому не обязаны оказывать особого внимания. Я совершила одну прогулку с г-жей де-Тарант, позабавившую меня настолько, что я забыть ее не могу. Мы возвращались около 11 часов из Парижа и проезжали Елисейские поля. Я увидела направо ярко иллюминованный сад; г-жа де-Тарант сказала мне, что — это праздник, который устраивался два раза в в неделю в деревне Шантильи, что плата за вход 30 су. Она предложила мне отправиться туда, я охотно согласилась. Мы заплатили сколько следует при входе, нам дали наши билеты, и мы вошли. Деревня Шантильи принадлежала принцу Конде. Я увидела прелестный сад, красиво иллюминованный бенгальским огнем, и во дворце оживленный бал. В разных частях сада происходили игры. За 30 су нам еще подали на соломе маленькую чашку с мороженым; мы были в простых костюмах, но никто не обращал на нас внимания, мы могли свободно наслаждаться удовольствием этого вечера и возвратились в Пасси в восторге от этого вечера.