Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда

Поездку в Киев в трехмесячном возрасте я уже описал. А в шесть месяцев я «взбрыкнул» на новый, 1940й год. Новый год папа встречал с нами (удалось вырваться в командировку, мост возле Котласа строить только начинали, за многим нужно было ездить в Ленинград).

Мама рассказывала, что я скандалил, когда она танцевала с кем-то кроме папы. Успокоили меня только столовой ложкой теплого портвейна 777 (три семерки). С тех пор я советских портвейнов не люблю.

В следующем, 1941 году, маму, после сдачи в январе зимней сессии, послали на преддипломную практику на Кольский полуостров. В марте – начале апреля она должна была вернуться в Ленинград и в июне защищать диплом. Но с Кольского ее не отпустили, так как практику мама проходила на строительстве аэродрома.

С 1941 г. все институтские здания вместе с профессорами и студентами младших курсов были отданы вновь образованному Ленинградскому институту авиаприборостроения (ЛИАП – теперь Университет Авиакосмического приборостроения). Поздно. Всю войну мы имели худшие из всех воюющих стран авиаприборы (впрочем, как и автомобильные дороги).

Мама с 11-месячным Олегом

Война

Закончились выпускные экзамены и сессии. Начались летние каникулы и отпуска 1941 года. А страна лихорадочно готовилась к войне. Первой под могучими сталинскими ударами должна была пасть Финляндия.

17 июня лучшая 1-я танковая дивизия Красной армии, а затем и лучший 1-й мехкорпус, в который она входила, получили приказ по боевой тревоге сняться изпод Пскова. Рано утром 22 июня дивизия прибыла в поселок Аллакурти[47] – конечную станцию железной дороги. До Финляндии – 60 км. В это время немцы танковыми клиньями разрывали на западной границе слабую советскую оборону. А 1-я танковая дивизия была разгромлена (перестала существовать как оперативное соединение) не немцами и уж тем более не финнами – ее растащили побатальонно и поротно советские командиры для решения своих оперативных задач. С одобрения Ворошилова, Главкома Северо-Западного направления, жаждавшего отомстить Финляндии – причине его недавнего позора и отставки после Финской компании 39/40-го года. Танки потом так и остались в финских болотах, а Ворошилов уехал в Ленинград, который через три недели стал минировать и готовить к сдаче.

Вечером 22 июня посол в Финляндии Орлов заявил, что советское правительство будет уважать нейтралитет Финляндии. Война должна была начаться 24 июня. И она началась страшной бомбардировкой не ожидавшего этого финнов, причем в основном гражданских объектов и инфраструктуры – самолетов на финских аэродромах практически не было. Финны не собирались воевать. Но мудрое сталинское руководство их к этому вынудило, и вечером 25 июня они вступили в войну. Заканчивалось строительство «маминого» аэродрома уже под бомбами. Бомбили не финны – немцы.

Затем маму перебросили на другую стройку, тоже на Кольском полуострове. Все строительства осуществлялись под эгидой НКВД. Но тут ликвидировали их строительное управление, и маму в октябре отпустили. Добиралась она к нам в Вологодскую область уже в 42 году через Москву. Там она должна была «предъявить» аэродром в виде дипломной работы и ей выдали справку, что она училась и закончила московский институт. Решением ГЭК, председателем которой был мамин ленинградский профессор Дубелир[48], от 13 марта 42 года ей присвоили квалификацию инженера – строителя автомобильных дорог. К этому времени мама уже больше месяца работала в Вологодской области. Диплом Московского автомобильнодорожного института ей выдали уже после войны.

В это время папа работал на строительстве моста через Северную Двину возле Котласа.

С началом войны папа сразу же попросился на фронт. Его не отпускали. Более того, начальник строительства (из НКВД) пригрозил, что при следующем рапорте отправит отца в отряд зэком. Но тут начальник уехал в командировку, и рапорт подписал его заместитель. Вероятность погибнуть на строительстве моста была, может быть, не меньше, чем на войне. За невыполнение планов инженеры переводились заключенными в лагерь – за саботаж!

Строили мост голодные зэки. Сроки ввода все время срывались. Во время строительства (1940–1943 годы) погибло 25 тысяч заключенных. Мост ввели в эксплуатацию только в конце 1942 года. Папа в это время воевал уже на Севере.

Войну папа провел на Северном (потом Карельском) фронте. Отличился он в самые трудные дни – в конце 41-го – начале 42-го года, когда решалась судьба Ленинграда и всего Севера, а значит и поставок по лендлизу[49], которые в тот момент были жизненно важны.

Как и подавляющее большинство фронтовиков, про войну папа рассказывать не любил. Узнавал я о его участии в ней по крохам и по случаю. Например, когда мы в 1959 году ходили по Кольской тундре в лыжный поход, я узнал, что папа был в разведке в тех же местах – Волчьей тундре в тылу немцев. До этого были попытки пройти за линию фронта на лыжах, но лыжников уже было мало – большинство погибло еще в финскую, и многие лыжные батальоны были расформированы.