Записки империалиста (СИ)

Юзеф Винцент Пилсудский, молодой шляхтич из Литвы, который был по делам в Варшаве, немного разбиравшийся в православии объяснил окружающим, что это не набат, а торжественной трезвон во все колокола. Это значило, что случилось, что важное. И вскоре по улицам, улочкам, переулкам Варшавы, полилась новость. «Rosjanie rozbili francuz'ow i brytyjczyk'ow, pod jakim's Kerczem»^[9]. У панов и панночек, это новость не вызывала радости. Многим из них вести о поражении русских войск от союзников были более приятны для их ушей. Кто-то в ответ на это открыто говорил, что жаль, что выиграли мoskal, а более острожные, кривились, и говорили, что это не та новость, за которую хочется выпить.

И так, и так думал, владелец, и житель парижского отеля «Lambert», Адам Ежи Чарторыйский. Бывший глава МИДа России, член Негласного комитета, ближник императора Александра Первого, а ныне глава польской эмиграции, прежде всего монархистов, и открытый враг России.

На эту войну он возлагал большие надежды. Он рассчитывал, что за тот, вклад который поляки внесли, и вносят в дело борьбы с Россией. Польский вопрос будет поставлен перед ней в ходе мирной конференции, где побеждённая Россия под давлением Англии, Франции, пойдёт на уступки. Конечно о создании независимой Польше, речь не пойдёт, но, о восстановлении положения дел как было до восстания 1830 года вполне возможно. А там дело после него по возрождению Rzeczpospolita продолжат другие.

Поэтому победа русских радовать его не могла в принципе. Мало того, он, будучи корифеем в делах политических понимал, что теперь англичанам и французам после таких потерь понадобятся пополнения. Про состояние у них дел с армиями он то был в курсе. Вот тут то в ответ на просьбу об ускорении формирования Польского легиона для войны с Россией, он, Адам Чарторыйский, который сумел втянуть Россию в III-ю и IV-ю коалицию против Наполеона, настоящего, а, не этого… племянника. И после побед Наполеона было создано Герцогство Варшавское, положившее начало для возрождения Польши. Он, князь Адам Чарторыйский, а не какой-то Иоахим Лелевель, республиканец, или тем более Мицкевич, пусть и тоже Адам и лира Польши, будет говорить о польском вопросе. Который следует поставить на переговорах о мире с побеждённой Россией, в том числе и с помощью поляков.

Александр Иванович Герцен, прочитав из утренних газет о «случайной и нечестной победе» русских под Керчью, испытал вновь за эти месяцы, искрению радость. Первой раз было, когда он узнал о смерти Николая Первого, и вот теперь, победа России в столь неудачной для неё Восточной войне, как её называли здесь в Англии. «Странное, всё-таки существо человек, — думал Герцен. — Победила армия ведомая молодым царём, сыном Николая. А я всё равно рад, этому. Ей, Богу, странные, мы, русские. Радуемся победе того, против кого боремся».

Императора Александра, Герцен, тоже Александр, ещё пока не понял. Этот манифест «Отечество в опасности!», сосредоточение в своих руках и без того безмерной власти, это было похоже на его отца. И в то же время небывалый размах борьбы с казнокрадством и злоупотреблениям. Когда он читал в письмах своих корреспондентов, носителей каких фамилий и чинов, берут под стражу, очень сильно удивлялся. Это он пока мог объяснить себе только молодостью императора, и желанием сразу показать себя. Но, личное участие в сражение под Керчью, и это рыцарский поединок с французом. Тут некоторые газетёнки позволили себе написать, что жаль, что это был француз, если б, это был англичанин, то Россия бы уже просила мира. Гнусно, с точки зрения благородного человека, но, Александр Иванович живя в Англии уже неплохо изучил англичан, для них вполне допустимо такое озвучивать.

Личное участие в сражение под Керчью и рыцарский поединок с французом, подтолкнула Герцена к мысли, что это похоже на Петра Великого и… Павла Первого! Особенно если учесть ещё, манифест, перестановки в правительстве, и эти комиссии, которые называли за глаза, «nouvelle oprichina». Это было, что-то неожиданное со стороны нового царя России, Александра Николаевича. Герцен о нём составил себе несколько иное мнение до этих событий.

И как ему теперь писать об этой победе? Победила Россия, но, во главе с царём, который, подготовил победу, бился на штыках с противником вместе со своими солдатами. Имея это виду получается, что царь и Россия это единая сила. Поэтому, Герцен и прибывал в радостно-растерянном настроении, попав в эту логическую ловушку.