Записки империалиста (СИ)

— На этом сегодня всё. Займёмся делами, — завершил я совещание.

И после того как все убыли, я пошёл к себе в кабинет работать. Там меня ждали бумаги. Официальные и не очень. Письма, рапорты, отчёты, донесения. С бумагами я работать не большой любитель. Но, надо!!! Правитель без работы с бумажкой, какашка! И точно не очень хороший правитель.

Здесь в Керчи большую часть моего внимания занимал бумажный поток из Севастополя и Крымской армии.

Будучи сравнительно не далеко от них, я не стал вызывать к себе Барятинского, Нахимова. Пусть делами занимаются. Я после Керчи туда приеду. А пока Барятинский обязался раз в три дня присылать сообщения о последних событиях. И у меня там были и без этого свои глаза, уши. Братья великие князья Михаил и Николай.

Благодаря им я неплохо видел, слышал, и знал, как там идут дела. По моей просьбе они мне регулярно писали письма-донесения, что да, как. И именно в их письмах я узнал, как острословы стали называть Барятинского, Нахимова, Тотлебена и Пирогова. Крымский квартет, великолепный квартет, три мушкетёра и Пирогов или эскулап, а для кого-то они стали всадниками Апокалипсиса.

Как я понимал из сообщений эти разные, незаурядные люди, притёрлись друг к другу. Всё они талантливые, с огромной энергетикой, самоотдачей, жертвенностью ради дела, и главное, они все были нацелены на одно, служить своей стране по максиме. Это их и объединяло. Сглаживало между ними шероховатости. Братья писали, что это они увидели, почувствовали сами, как и все защитники Севастополя, Крымская армия. От генералов, адмиралов до солдат и матросов. На фоне Меньшикова, Остен-Сакена, их окружения это был своего рода тектонический сдвиг.

Барятинский по мере вхождения в курс дел начал чистку рядов, он избавлялся от «меньшиковцев», здесь я ему дал карт-бланш. С моего согласия были сняты со своих должностей генерал барон Остен-Сакена, генерал Жабокритский. После этого они попросили о переводе, и хотели покинуть Крым. Но, я сказал в письме «нет». Как и другими офицерами. Таким как полковник Генерального штаба Залесский, который посоветовал Меньшикову при Альме свести войска с выгодных для боя высот, вниз к мелководной реке. Где 8 сентября две линии ротных колонн встали почти вплотную в полный рост под винтовки противника вместо «окопного боя».

Вопросы возникли и к штабу Меньшикова. Ближайшим помощником князя был подполковник А. А. Панаев. Обязанности начальника штаба официально исполнял Генерального штаба полковник В. Ф. Вунш, на которого возлагались руководство штабными офицерами, разработка и планирование операций, разработка диспозиций и квартирмейстерские функции.

Не забыл я и про «шапкозакидателя». И оказался генерал-лейтенант Кирьяков Василий Яковлевич. За Альму его ждало следствие и суд.

К Остен-Сакену были вопросы по организации обороны Севастополя будучи начальником его гарнизона. Комиссия, пока ещё не следственная, а по изучению военного опыта должна была дать оценку действиям генерала Жабокритского в сражении при Альме и Инкермане. Её возглавлял генерал-лейтенант Строгов, то есть я сам, и, соответственно комиссия была с бесконечными полномочиями.

Всем им было приказано остаться в Крыму, и оказывать всяческое содействие комиссии.

Сам князь Меньшиков покинул Крым, он был мною отпущен в отпуск для поправки здоровья. А оно ему пригодится. Комиссии накопают на него материалов. По коррупции и действиям следствием, которых были неудачи и поражения в войне. И после этого князем займётся уже следственная комиссия. Нельзя спускать с рук, то, что они здесь наворотили ни Меньшикову, ни генералам.

В целом благодаря великолепному квартету, Барятинский, Нахимов, Тотлебен и Пирогов, дела в Севастополе и Крыму пошли, повеселей. Я тоже конечно вносил в это свою лепту. Почти все ресурсы империи, были направлены туда.

С крепостей уже дошли в Крым первые обозы с мортирами, порохом, ручными гранатами, амуницией, провиантом. Как и собранная по всей стране помощь, медикаменты, обувь, одежда, одеяла, ткани, порох, свинец, уже рассортированное оружие, провиант, и многое другое. С оружейных заводов каждую неделю уходили «конные эстафеты», экспрессы.

Для этого были мобилизованы почтовые кареты, у транспортных компаний дилижансы, у обеспеченной части населения кареты разных типов, с лошадьми и возницами. У тех у кого в семье кто-либо служил в действующей армии, кареты не брали. Это были не реквизиции, с владельцами карет, лошадей, часто и возниц, заключался договор о найме, но, не более 100 рублей за месяц. Это зависело от состояния лошадей, кареты, её вместимости. Рубли были бумажными. В договоре был пункт и о форс-мажоре. Так, что если, что увы и ах. И перед тем как предложить договор о найме, владельцам сообщалось, что государь-император, императорская семья, отдали свой конный парк и кареты… безвозмездно! Срабатывало, кто-то отдавал просто так, кто-то снижал стоимость найма.