Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Так вот, Мария поначалу благоразумно решила ни на кого не давить, тем более и возможностей у нее для этого было мало. Наоборот, давить пытались именно на нее: чтобы она отказалась от католической веры или хотя бы поддержала протестантизм в стране, подружилась бы с Англией. Мария и сама внимательно смотрела в сторону Англии, но исключительно с целью завладеть в будущем английской короной. Казалось бы, у тебя дома проблем выше крыши, займись ты своими делами, хватит пялиться в окно соседки: подумаешь, у нее в спальне именно та люстра висит, которую ты упустила на распродаже, со своей пойди пыль вытри! Но нет. Мария то заискивала перед Елизаветой, мечтая стать ее наследницей, то высокомерно давала понять, что она-то уж знает, кто в Англии настоящая королева, а кто кошка помоечная, не будем показывать пальцем, хотя это вон та рыжая лахудра. Были какие-то высшие политические обоснования такого поведения, которые мне с моим плебейским умом до конца не понятны.

Между тем в Шотландии Марию не все в должной степени уважали, хотя и признавали за ней право на трон. Был такой радикальный протестантский проповедник Джон Нокс, чрезвычайно влиятельный среди шотландской общественности. Основными постулатами его проповедей были заявления, что «все паписты – козлы!» и что «курица не птица, баба не человек». Свои воззрения он не считал нужным скрывать от королевы – женщины и католички. И в ходе личной аудиенции высказал ей все это прямо в лицо, не забыв добавить, что, если монарх как-то неправильно себя ведет, подданные имеют полное право погнать его с трона поганой метлой (вот они, первые идеологические цветочки английской революции!). Мария пыталась что-то возражать, но, конечно, этот баттл она с треском проиграла. И расплакалась прямо в присутствии Нокса – как так, она привыкла, что к ней все относятся с почтением просто по факту ее королевского происхождения. По-моему, монарх, рыдающий при своих подданных, – так себе зрелище. Хотя по-человечески Марию можно понять – обидно! Но ей бы тогда определиться, кто она: девочка, которую нельзя обижать, или политик, умеющий держать удар. И она, кажется, выбрала…

Злобная Елизавета не отдает ей люстру, то есть корону, Нокс не уважает, лорды рвут власть каждый себе. Поэтому щас она всем отомстит: выйдет замуж. И муж ее защитит. В общем-то, мысль не такая уж плохая, а прямо-таки хорошая. Во-первых, стране нужен наследник. Во-вторых, в тех условиях, в которых оказалась Мария, защита ей была необходима. Предполагалось, что мужем станет знатный, влиятельный, сильный и богатый человек, который будет твердо отстаивать интересы королевы, потому что это будут и его интересы. Тут вопрос в том, как взяться за реализацию брачного проекта. Невестой Мария была завидной, вполне могла бы рассчитывать на иностранного принца, а то и на короля. Но вот как-то все не складывалось. Мария не придумала ничего лучшего, чем спросить совета у Елизаветы: мол, если не спросить, Елизавета ее наследницей не сделает. То есть опять подобострастные пляски. А у Елизаветы, понятное дело, были свои интересы, в чем-то диаметрально противоположные интересам Марии. Брак шотландской родственницы с иностранным принцем-католиком был ей категорически невыгоден: зачем ей под боком страна, управляемая католической супружеской четой, да с иностранными гарнизонами? Поэтому она предложила Марии другого претендента. Но какого! Собственного своего возлюбленного – Роберта Дадли, за которого когда-то сама подумывала выйти замуж, но после загадочной смерти его жены подумывать резко перестала.

До сих пор не очень понятно, что имела в виду Елизавета, предлагая своей сопернице в женихи своего же – вполне вероятно – б/у любовника. Может, хотела с помощью верного Роберта управлять Марией и более тщательно за ней присматривать. Может, хотела Марию просто потроллить и позлить. А может, предложила с таким расчетом, чтобы Мария с негодованием отказалась, и под предлогом ее непокорности проще было бы отказать ей в праве наследования. Скорее, последнее. Мария действительно пришла в ярость, считая, что такой брак несовместим с королевским достоинством. Королевской крови в претенденте не было ни капли. Более того, как мы помним, он был сыном герцога Нортумберленда, изменника, казненного сестрой Елизаветы Марией Тюдор. Не говоря уже о его дедушке, казненном Генрихом VIII. И о брате, муже «девятидневной королевы» Джейн Грей, который тоже был казнен. В общем, изменник на изменнике и изменником погоняет. К тому же Марии совсем не улыбалось донашивать любовников за Елизаветой (ходили упорные слухи, что взятое Елизаветой прозвище «королева-девственница» – это скорее пропагандистский приемчик, чем отражение реального положения дел).