Записки из секретного блокнота

Как-то раз Владимир Иванович гулял по Петербургу. Шёл, шёл, куда глаза глядят, смотрит: Садовая. Он и пошёл по Садовой и скоро оказался на Марсовом поле. «Дай, – думает, – перейду через мост», – и зашагал через Троицкий мост. Смотрит – Петроградская сторона. «Интересно», – думает Владимир Иванович, а сам вышагивает себе, раз-два… глядь – Большой проспект. «Что ж, – мыслит Владимир Иванович, – пойду по Большому». И двинул по Большому. Идёт, посвистывает, по сторонам смотрит, на всякий случай: а вдруг.

Вдруг и в самом деле! Видит: на противоположной стороне проспекта неторопливо прогуливается незнакомая красавица: длинная юбка, гордая головка… а глаза! Так и сияют! «Да ведь это Виктория Геннадьевна, иной и быть не может!» – ахнул Владимир Иванович и с бьющимся сердцем засеменил за ней. Вот она свернула на Бармалеева, вышла на Малый и, дойдя до угла на Лахтинскую, направилась было к Чкаловскому проспекту, но остановилась, обернулась к Владимиру Ивановичу, да как сверкнёт на него прекрасными очами! Каким образом Владимир Иванович остался жив, одному Богу известно. Затрясся весь, в груди огонь, точно в печке, в ушах стучит, ну просто сам не свой.

– Вы что же это меня преследуете? – спрашивает Виктория Геннадьевна.

– Вовсе я не преследую, – не растерялся Владимир Иванович. – Просто иду, вот и всё.

– А зачем идёте?

– Глаз не могу оторвать, – честно признался Владимир Иванович.

– А если в лоб?

– О! – воскликнул Владимир Иванович и подбежал к Виктории Геннадьевне совсем близко.

– А-а, так вы, наверное, Владимир Иванович! – воскликнула Виктория Геннадьевна.

– Да! Да! А вы Виктория Геннадьевна! Правда?

Виктория Геннадьевна улыбнулась, взяла его под руку, они дружно свернули на Большую Зеленина улицу и зашагали медленно-медленно: через Большой Крестовский мост перешли на Крестовский остров, ступили на Мало-Крестовский мост, перекинутый на Каменный остров, и на этом мосту Владимир Иванович, счастливый, что, наконец, познакомился с Викторией Геннадьевной, снял штаны, рубаху и пятнадцать раз прыгнул с моста в речку Крестовку, а Виктория Геннадьевна смотрела на него добрыми глазами и улыбалась. Вот так они и стали дружить и даже жить стали вместе. На Большом проспекте и поселились, Петроградской стороны.

И в тот самый день Владимир Иванович купил в магазине секретный блокнот и записал в нём такие стихи:

Как хорошо свободною собакой
По Петроградской тихо пробежаться,
Когда чуть светят каменные глыбы
Седых домов, теснящихся на воле.
Текут куда-то бешеные толпы
Полуодетых дам с змеиными глазами.
Одни шныряют в полумрак тревожный
Мерцающих, роскошных магазинов,
Другие машут в пальчиках зажатой,
Пахучей, сладострастной сигаретой
И глаз косят по сторонам пытливо,
Насквозь пронзая ошалелого мужчину.
Одна лишь ты, свой взор склонивши долу,
Скользишь вдоль улицы, светло переливаясь,
Как ручеёк, журчащий меж стволами,
Прозрачный, упоительно прекрасный…

* * *

– Сколько же нужно предметов, чтобы собрать Виктории Геннадьевне завтрак! – удивляется Владимир Иванович, кладя на красивый разрисованный поднос тарелочки, ложечки, чашечки… – Вот я, например…

– Ещё бы, Владимир Иванович, – хладнокровно заканчивает его мысль, раскинувшись на постели, Виктория Геннадьевна. – Дай вам волю, так ведь вы кашу руками прямо из кастрюли бы ели.

И у Владимира Ивановича сразу пропадает желание продолжать беседу; он молча ставит поднос с завтраком перед изогнувшейся в соблазнительной позе Викторией Геннадьевной, целует красавице тонкую ручку, садится, вздыхая, в своё рабочее кресло и с головой погружается в перевод книги про вампиров.

Наяда в пене одеяла
Лежит полуобнажена.
Из прочного, должно, металла
Душа моя природой создана…

Навстречу полчищу вампиров

Бросаюсь, как Герой в кино.
Не сотворю себе, несчастный, я кумира,
Но!

Такие стихи, дрожа от нетерпения, записал Владимир Иванович в секретный блокнот уже перед тем, как ложиться спать.

* * *

Виктория Геннадьевна обожает ходить по магазинам. Не было дня, чтобы она не задавала Владимиру Ивановичу вопроса:

– Ну что, Владимир Иванович, когда мы с вами пойдём по магазинам?

Владимир Иванович обычно храбро отвечает:

– А хоть сейчас! – и при этом чувствует себя настоящим героем на войне, который, если надо, не задумываясь бросается на амбразуру огневой точки.

Но, надо отдать Владимиру Ивановичу справедливость: ему всё-таки немного страшно.