Записки из «Веселой пиявки»

Больше времени занял у меня полет фанеры над Парижем. В конце концов я наткнулся на историю якобы известного французского авиатора Огюста Фаньера, который в 1908 году на своем аэроплане протаранил Эйфелеву башню и рухнул на землю, после чего Юлий Осипович Мартов написал в «Искре», что царский режим ждет такая же печальная участь, как полет Фаньера над Парижем, и вот, переделав Фаньера в фанеру, народ стал этой фразой обозначать всяческие неуспешные предприятия. Я проявил дотошность (этого-то у меня хватает), стал копать глубже, но упоминания об этом авиаторе нигде более не нашел, а газета «Искра» в 1908 году и вовсе не издавалась — ее закрыли в 1905-м. Так что от версии с Фаньером-Мартовым пришлось отказаться. Правда, попутно удалось выяснить, что Мартов, он же Цедербаум, приходился дядей замечательной женщине и блистательной переводчице Юлиане Яковлевне Яхниной, на семинаре которой я как-то раз... Стоп, мы говорили о фанере. Так вот, дальнейшие розыски обнаружили, что с 1906 до 1913 года президентом Франции был Арман Фальер, увлеченный развитием авиации до такой степени, что в газетах печатали карикатуры, изображавшие его полет на аэроплане над Парижем. Это случилось в 1909 году после того, как Фальер открыл Первую международную аэронавтическую выставку. В России же то ли «Фальер» превратился в «фанеру», то ли в поговорку вошла фанера как материал, из которого тогда делали самолеты, но появление расхожей фразы я отнес на счет этих карикатур. Правда, что побудило русский народ придать ей значение «потерпеть неудачу», так и осталось для меня загадкой. Если кто знает — отзовитесь... А Фальер был славным малым, дожил до девяноста лет, выступал против смертной казни, старался как мог избежать войны — но передал власть Раймону Пуанкаре, который, как известно из учебников истории, к этой самой войне был склонен. Как же, как же — Poincaré la guerre. И уж если речь зашла о Пуанкаре, как не вспомнить о его брате, великом математике, физике, философе Анри (Пуанкаре же).

Тут вот какое дело. В шестидесятые годы задумала физико-математическая общественность Союза Советских Социалистических издать труды французского собрата по науке Жюля Анри Пуанкаре и поручила составить такой сборник трудов молодому блестящему математику Владимиру Арнольду, который уже успел прославиться, еще в университете решив тринадцатую проблему Гильберта (видать, неслабая штука). Володя (Владимир Игоревич) бодро взялся за дело, слепил книгу, а предисловие к ней написал замечательный математик и физик академик Николай Николаевич Боголюбов. Сдали книгу в издательство, а там, как водится, отправили рукопись в цензурную контору по кличке Главлит — математика математикой, а мало ли что. И вот какой-то шибко образованный хмырь из Главлита вспомнил, что этого самого Жюля Анри Пуанкаре распекал великий вождь пролетариата, вершитель революции, конечно же философ и все прочее Владимир Ильич Ульянов в бессмертном труде «Материализм и эмпириокритицизм». Надо сказать, что автор этой образцовой работы многим другим — неправильным — философам выдал на орехи: Эрнсту Маху, Рихарду Авенариусу и еще десятку-другому почтенных профессоров, включая поименованного Пуанкаре, которых вряд ли успел толком прочитать, не говоря уж о том, чтобы понять. Впрочем, писалось не для того, чтобы возвести на трон истину, а в пику русским собратьям по большевизму, Богданову, Луначарскому и кое-кому еще, в борьбе за золотишко (на кону было под триста тыщ полновесных рублей из фонда так называемого «Большевистского центра»). И вот вспомнил об этом хмырь из Главлита — и завернул книгу.

Пришел растерянный и расстроенный Арнольд к Боголюбову: так, мол, и так, не пропускают Пуанкаре, поскольку он враг мирового пролетариата и мировой же революции (помягче, конечно, но что-то в этом смысле). Николай Николаевич призадумался, напряг свой академический мозг и вот что предложил. Ты, Володя, сказал он, не сдавайся. Давай-ка попробуем сыграть на низменных инстинктах этой главлитовской публики. Подозреваю я, что в массе своей они там сплошь антисемиты, и тут мы имеем козырь. Напишем-ка мы в предисловии, что теорию относительности создал не какой-то там сомнительный Эйнштейн, а вполне расово полноценный Пуанкаре. Тем более что против истины не сильно погрешим: мы-то с тобой знаем, что Пуанкаре на самом деле еще до Эйнштейна сформулировал общий принцип относительности и ввел понятие четырехмерного пространства-времени. Больше того, когда Герман Минковский, учивший математике Альберта Эйнштейна в Цюрихе и тоже немало сделавший для создания математического аппарата теории относительности, показал Пуанкаре первые работы своего ученика, Жюль Анри очень тепло о них отозвался. А на вопрос, не обидно ли ему, что Альберт не ссылается на него в своих штудиях, ответил великодушно что-то типа «дорогу молодым».