Записки хирурга военного госпиталя

– И чего? – я оторвал голову от плана операции на следующую неделю, лежащего передо мной на столе. – Вы дали их больным?

– Нет, – мотнула она головой, так как говорить уже не могла.

– Успокойтесь, – я встал из-за стола, подошел к холодильнику, натужно урчащему в дальнем углу кабинета, извлек из него минеральную воду, налил в стакан и подал Елене Андреевне. – Выпейте и скажите, что опять произошло.

Минут через десять, когда у Елены Андреевны вновь появилась возможность членораздельно изъяснять свои мысли, она мне поведала об очередном выявлении чудовищного нарушения в нашем отделении. В шкафу для оказания экстренной помощи нашлись просроченные лекарства и – м-м-м как бы это помягче сказать? – медицинские приспособления.

Надо объяснить, что в каждом медицинском отделении, независимо от профиля, должен в обязательном порядке находиться набор для оказания первой медицинской помощи. Туда входят те препараты и приспособления, без которых невозможно обойтись при купировании неотложных состояний, возникших у больных: таких, например, как анафилактический шок на введение лекарств, инфаркт миокарда, отек легких, гипертонический криз и другие. Хранятся они или в специальной коробке на видном месте, или в отдельном шкафу.

У нас в госпитале все необходимое для оказания неотложной помощи хранилось в специальном медицинском шкафу со стеклянными стенками и дверцей. Каждому конкретному случаю соответствовала своя коробочка с препаратами, причем помеченная цветной наклейкой. Для отека легких коробочку маркировали в зеленый цвет, для инфаркта миокарда – в красный, для гипертонического криза – в синий и так далее. Все лежали строго в определенной последовательности и на своих выделенных полочках. На других отделениях стояли точно такие же шкафы с близнецовыми коробочками. Все, как в армии – хоть безобразно, но единообразно.

Коробочек наделали шестнадцать штук. Список содержимого каждой утвержден на самом верху и завизирован тремя подписями, угловым штампом и гербовой печатью. Все очень сурово. И не приведи тебя Господь что-то оттуда взять. А как же помощь? А что помощь? Ее, как и раньше, оказывают препаратами из процедурки. Приключился гипертонический криз – пожалуйста, набери в шприц лекарство из общего шкафа, где все они и размещены. Тем паче что шкаф этот стоит как раз там, на самом видном месте. А шкаф для оказания неотложной помощи не для того собран и разными цветами помечен, чтоб всякий, кому ни попадя, в него нырял. Он – для комиссий!

И вот в таком запретном шкафу чего-то там нашли.

– Я уволюсь, – причитала Елена Андреевна, – нет никаких сил больше все это выносить.

– Странно, а как вы 20 лет выносили?

– Да не было раньше таких придирок. Я сейчас сама лично все укладывала, наклеивала эти дурацкие квадратики. Сама для них цветную бумагу купила. И все равно не так. При отеке легких коробочку нужно было розовым цветом пометить, а не вишневым. Вишневый для удара током.

– А для чего их вообще цветом помечать, если на каждой коробочке русским языком все написано? – недоумеваю я.

– Не знаю, – вновь плачет Елена Андреевна, – так в головном госпитале заведено. Нас всех старших сестер туда специально возили посмотреть, как правильно оформить. Все, уволюсь. Дайте лист бумаги – напишу прямо сейчас.

– Не дам! Чего вы дурака валяете? Подумаешь, не тот цвет приклеила. И что, сразу увольняться?

– Там препараты еще просроченные оказались.

– Что, сильно просроченные?

– Нет, где неделю назад, где две их срок годности вышел.

– Ничего страшного, в каждый препарат заложен еще в резерв минимум месяц. Пишут март, а на самом деле годен до апреля. И потом, все равно эти препараты никто бы солдатам не дал. Они же там, как в музее, лежат. И к тому же сестра, прежде чем укол сделать, смотрит на срок годности. Так что нечего здесь нюни распускать и глупости мне выговаривать. Идите и спокойно работайте.

– Дмитрий Андреевич, там кроме медикаментов, еще кое-что просроченное нашли.

– А что там еще могло такое просрочиться?

– Я все точно не помню. Они позже составят акт и приложат подробный список. Я точно видела просроченные наконечники для клизмы, желудочные зонды, лейкопластырь, баночки для анализов, активированный уголь и еще что-то. Я так расстроилась, что все из головы вылетело.

– Вы расстроились из-за наконечников для клизм? Из-за баночек для сдачи мочи? – я пришел в замешательство. – А разве наконечники могут испортиться? Они же стеклянные. Или уголь? Что ему сделается? А лейкопластырь? Если он еще клеит, то чего он пропал-то?

– Могут! – она даже недовольно топнула ножкой и полезла за носовым платком в карман халата. – Все имеет срок годности – на этикетке написано.

– Но это же очевидная глупость! Стекло и пластик не портятся! И какая разница, что в задницу пихать: просроченное на два дня стекло или нет. Главное, чтоб всех нуждающихся одним и тем же наконечником не пользовали.

– Фу-у, Дмитрий Андреевич, вы что такое говорите? – поморщилась старшая сестра и раздумала утирать слезы, так как они сами собой прекратились и высохли.