Записки хирурга военного госпиталя

Сегодня утром прапорщик Васильев встал с кровати, и у него тут же открылась обильная рвота кровью. Присоединились общая слабость, головокружение, значимо просел гемоглобин в крови. Из общежития, где он проживал, «скорая помощь» привезла его в ближайшую ЦРБ. Там он наотрез отказался «глотать кишку» и чуть не побил дежурных врачей. Те, не задавая лишних вопросов, переправили в военный госпиталь. Он и там показал свой характер. Его отфутболили к нам. Почему? Никто толком не объяснил. Привезли, и все. Вроде бы как главный хирург подполковник Квелый лично распорядился.

– Нужно сделать эндоскопию, – как можно мягче предлагаю прапорщику после непродолжительной беседы, где он все больше отмалчивался или мотал головой.

– Не дам! – коротко отрезал Гена, вперив в меня налитые кровью глаза.

– Больно не будет. Чего отказываешься? Тебя столько километров везли.

– Не дам!

– А зачем ехал сюда?

– Повезли, я и поехал, – сквозь губу ответил Гена, лежа на кушетке приемного покоя и бесцельно разглядывая трещину на потолке.

– Помереть же можешь, – не сдаюсь я. – Хочешь, под наркозом выполним исследование?

Позвали на помощь старого доктора Якова Сергеевича Мохова. Тот минут десять о чем-то пошептался с Васильевым, затем встал с кушетки и растерянно развел руками. Не даст.

– Я таких ребят знаю, еще в Афгане насмотрелся, – вздохнул Яков Сергеевич. – Лучше его сейчас не трогать.

– Как не трогать, – задергался военфельдшер, – у меня приказ.

– Тут приказы не работают, – строго поверх очков посмотрел на него убеленный сединами ветеран хирургии. – В бой можно послать по приказу, а приказать засунуть в него эндоскоп мы не можем отдать. Это его здоровье. Собственное.

Неожиданно Васильев ухватил стоящего рядом с ним военфельдшера за руку и принялся что есть мочи ее сдавливать. Аж сухой язык высунул от усердия. Давит бедняге на предплечье и чуть улыбается. А военфельдшеру не до смеха. Ему очень больно. У него глаза из орбит повылазили. Мы с Моховым вдвоем еле разжали пальцы десантника. До того сильным тот оказался. У военфельдшера по окружности руки узкие кровоподтеки – следы от пальцев Васильева остались.

– Ты мне чуть руку не сломал, – захныкал пострадавший. – Чего ты на меня набросился?

Прапорщик не ответил, а лишь ухмыльнулся в ответ и вновь занялся потолком.

– Оставь его, – похлопал по плечу военфельдшера Яков Сергеевич. – Ничего у нас не получится.

Собрали консилиум. Пришли начальник госпиталя подполковник Волобуев и начмед Горошина. Вчетвером битый час доказывали онемевшему прапорщику о необходимости эндоскопии. Тот обвел всех остекленевшим взглядом и опять отказался. По итогу отправили его назад. Анализы у него не критичные. Васильев собственноручно подписал отказ от госпитализации и проведении всех диагностических мероприятий и убыл в сопровождений военфельдшера туда, откуда приехал.

– Плохо дело, – глядя ему вслед, тяжело вздохнул Яков Сергеевич, – смерти ищет.

– Может, еще все обойдется? – покосился на него Горошина.

– Может, и обойдется, а может, и нет. Видите, как он настроен? Не желает лечиться. Я, когда с ним разговаривал, он сообщил мне, что у него язва двенадцатиперстной кишки. Причем очень давно. Он всячески скрывал ее, чтоб на Юг съездить. А теперь лечить не хочет. Будь что будет, говорит.

– Зря мы его не оставили, – почесал переносицу Волобуев. – Полечили бы язву без эндоскопии.

– Нет, – покачал головой Яков Сергеевич, – тухлое дело. Он умереть жаждет. Обратно его на Юг уже не пошлют, там таким не место. И он это знает. Поэтому к своим убитым ребятам вот таким макаром хочет присоединиться.

Честно скажу, я специально после узнавал судьбу прапорщика Васильева. То кровотечение он пережил. Из армии его комиссовали. Он отправился на Юг добровольцем. А там его следы затерялись.

Сколько судеб. Сколько покалеченных ребят и душой и телом. А сколько еще покалечат? Одному Богу известно. На войне бывает всякое. Так же как и всякие люди встречаются. Есть трусы, есть храбрецы, попадаются откровенные негодяи.

Капитан Чопиков заболел аппендицитом. Причем приступ этого недуга свалил его не где-нибудь дома или там, сидя в чайной, за рюмкой, а на военном аэродроме, где он вместе с остальными морскими пехотинцами Северного флота дожидался отправки на Юг. Вначале заныло под ложечкой, после боли переместились в правую подвздошную область, усилились. Типичный случай. Сняли Чопикова с рейса и доставили к нам. Где я его и лишил червеобразного отростка.

Как капитана, офицера российской армии, его поместили в отдельную палату. За окном гремело грозами душное лето. Волнующие запахи отцветающей сирени кружили голову. Чопиков в палате расположился один. Так вышло, что больше больных офицеров не было. Тех, кто уже поправился, выписали, а новые еще не заболели.