Записки Клуба Лазаря

— Нет, Нейт, предоставь это полиции. Отец наверняка захотел бы, чтобы ты уехал и начал новую жизнь.

Он достал билет и посмотрел на указанный там пункт назначения; на его лице отразилась неуверенность.

— Хорошо. Я поеду.

— Но прежде чем ты это сделаешь, ответь на один вопрос. Что они искали? Что в той посылке, которую я должен передать?

Нейт покачал головой;

— Я не знаю. Какие-то детали, которые были выполнены по чертежам мистера Брюнеля. Мы не задавали вопросов, просто делали свою работу.

То же самое сказал мне и его отец. Каким бы ни был ответ, я понимал, что не найду его в Бристоле, и мне не хотелось брать лишнюю ношу на свои плечи.

— Тогда я больше не буду задавать вопросы. Нам обоим нужно убираться отсюда.

— Вы не хотите поехать со мной в Америку?

Я обрадовался, услышав, что юноша не отказался от своего намерения следовать выбранному курсу, свой я пока что определить не сумел.

— Мне нужно вернуться в Лондон, только не поездом.

Парень снова посмотрел в щель.

— Я мог бы вывести вас из города.

Я подошел к нему.

— Как?

Он отошел от стены, взял мой чемодан и прошел мимо меня.

— У меня есть друзья. Их корабль уходит сегодня утром. Они возьмут вас и высадят где-нибудь в Кардиффе. Конечно, это далековато от Лондона, но все же лучше, чем Нью-Йорк.

— Зато там точно безопаснее, чем здесь, — добавил я. Подобная перспектива выглядела заманчивой, однако я снова почувствовал укол совести. Юноша и так много для меня сделал. — Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня.

— Я рискую, лишь пока сижу здесь с вами, — сказал он, глядя на мой чемодан. — Как только вы уйдете, они последуют за вами. Меня они не ищут.

— Да, ты прав.

— Сейчас они разыскивают вас в толпе. Нам нужно торопиться. И избавиться от этого, — сказал он, поставив ногу на крышку чемодана.

— Где твой багаж? — спросил я.

— Какой багаж?

— Ты же собираешься плыть в Америку. Неужели ты даже не взял одежду на смену?

— Все сгорело. Я куплю новую одежду, когда приеду в Нью-Йорк.

— Нельзя две недели подряд ходить в одном и том же, дружище, — возразил я, подошел к чемодану, развязал ремни и открыл крышку. — У нас с тобой примерно один размер, разве что ты немного тоньше. Возьми эти вещи и чемодан. Там хороший костюм и несколько рубашек.

— Я не могу взять вашу одежду.

— Ты же сам сказал, что от чемодана нужно избавиться. Куда мне его деть? Бросить в море? В любом случае с чемоданом ты вызовешь гораздо меньше подозрений.

— Хорошо. Тогда я пошел. Где сверток?

— В сумке.

Альбом Брюнеля упал на пол, когда я развязал ремни чемодана. Я подобрал альбом, взял за обложку и вырвал страницы вместе с корешком. В моей маленькой сумке не было места для альбома, но не хотел выбрасывать газетные вырезки. Я свернул страницы в трубочку и засунул в сумку. Затем вспомнил кое о чем еще. Пошарил в чемодане и вытащил из-под одежды футляр из полированного красного дерева, который лежал поверх дневника моего отца. Попытался засунуть его в сумку, но он не поместился. Времени перебирать содержимое сумки у меня не было, поэтому я вытащил пистолеты, завернул в рубашку и убрал в сумку вместе с пороховницей, мешочком с пулями и прочими мелочами.

— Не убирайте их слишком далеко, — предупредил меня Нейт. — Возможно, они пригодятся вам уже сегодня.

Я знал, что он шутит, но все равно последовал его совету.

Спрятав чемодан под мотками веревок, чтобы Нейт мог забрать его позже, я двинулся за ним к выходу. Мы убедились, что за нами не следят, и вышли на улицу, стараясь держаться как ни в чем не бывало. Мы шли примерно минут десять, осматриваясь по сторонам, проверяя каждый переулок, прежде чем свернуть в него, и постоянно оглядываясь. Наконец мы ступили на скользкие доски еще одного дока. Здесь пахло тухлой рыбой, морской солью и еще чем-то почти неуловимым. Едкий запах горелой древесины напоминал о том, что мы находились неподалеку от сгоревшей мастерской. Здесь не было больших пароходов, только маленькие суденышки и баржи, которые я уже видел прошлым вечером. В воздухе все еще стояла едва заметная пелена дыма, но, к счастью, мы остановились прежде, чем дошли до места преступления.

Напротив нас у причала стояла одномачтовая баржа; люк в ее видавшей виды, но только что вымытой палубе был открыт. На борту не было ни души.

— Стигвуд! — крикнул Нейт. — Стигвуд!

В люке послышалась какая-то возня, и темные недра корабля задрожали, когда кто-то стал подниматься по лестнице из трюма. Наконец на поверхности появилась голова, а затем и широкие, блестящие от пота плечи. На нас смотрел мужчина с заросшим густой бородой лицом. Его глаза широко раскрылись от удивления, когда он увидел, кто его зовет.

— Нейт, мой мальчик! Боже мой! — воскликнул мужчина, вылезая из люка и приветствуя нас покрытой татуировками рукой. — Идите сюда! На борт!

Нейт перешагнул через ограждения и, повернувшись ко мне лицом, стал спускаться по деревянным ступенькам у стены причала.

— Этот шкипер — друг моего отца. То есть был другом, — сказал он, и в тот же момент его голова пропала из виду.