Записки корабельного врача (СИ)

  Но мне не суждено было обрести вечный покой и тишину. Обломок мачты бросало так, что порой она взмывала на волнах вертикально вверх. Мне приходилось вместе с ней повторять все её движения, ударяясь в этих движениях и о мачту, и о боцмана, болтавшегося рядом со мной. Удары были весьма болезненны. Но боль напоминала мне о том, что я живой, что тело моё ещё чувствует.

  Привязаны мы были крепко. На верёвки было гораздо больше надежды, чем на мои слабые усилия. Я почти не держался за обломок мачты, удерживавший меня наплаву. Находился я в исступлённом состоянии, не понимая, зачем всё это, когда исход предрешён и выхода нет. К чему все эти мучения?

  Не знаю - терял я сознание или нет. Не знаю - сколько бушевал шторм. Когда я открыл глаза, светило солнце и волны ласково покачивали на своих спинах обломок мачты. Тишина расслабляла и отбивала всякое желание двигаться. Серьга в ухе боцмана ярко сверкала на солнце, как медаль за моё спасение. Лицо боцмана не меняло привычного выражения спокойствия и сосредоточенности. Похоже, никакие силы не могли изменить это выражение - Но я ошибся в своём предположении.

  - Ну что, проснулся? - равнодушно спросил он, когда я открыл глаза.

  - А я что, спал? Разве тут можно спать? - ответил я, с трудом ворочая пересохшим языком.

  - Тут всё можно. Можно жить. Можно умирать. Кому как повезёт. Думаю, на этот раз нам с тобой повезло больше, чем нашей команде - вздохнул он: Мне не впервой терять друзей. Они ничего не успели. А я только успел сапоги скинуть - добавил он. Его губы искривились. Наверное, на его лице это означало улыбку. Тут я вспомнил, что сапоги боцман ни разу не снимал за три недели рейса. В них он работал, в них он и спал. Этими сапогами он спас мне жизнь. Теперь уже ценой собственной жизни.

  Не успел я прийти в себя и осознать очередную безысходность своего положения, как боцман вдруг изменился в лице:

  - Ненавижу акул - сквозь зубы прошипел он, указывая рукой в сторону. От его невозмутимости не осталось и следа.

  - Кажется, пока одна подошла - добавил он, оглядываясь по сторонам. Я увидел причину его опасений. Невдалеке от нас из воды торчал острый плавник, красиво сверкая на солнце.

  - Это акула? - спросил я.

  - Это наша смерть.

  Мне казалось, что после пережитого ужаса, когда смерть казалась избавлением от мук, уже ничто не сможет меня испугать. Я равнодушно смотрел на приближающийся плавник. Но боцман не разделял моих настроений.

  - Зря! - восклицал он: Зря я скинул сапоги! Они любят этот запах - бормотал он, не отрывая глаз от плавника. Я не мог понять его слов, о чём он говорил. Боцман явно подозревал, что из нас двоих акула не проявляет ко мне никакого интереса, словно презирая меня за мою привычку каждый вечер мыть ноги и менять носки. Но тогда я был далёк от таких мыслей.

  Всё произошло гораздо быстрей, чем я успел что-либо сообразить, убаюканный нежными волнами, тишиной и лучами солнца. Плавник стремительно исчез у нас на глазах. Бурун воды помчался в нашу сторону. Боцман дико закричал, задёргался, пытаясь выскочить из воды и вскарабкаться на обломок мачты, но верёвки, спасшие нам жизнь, крепко держали и мешали его усилиям. У меня на глазах он вскинул руки вверх, тело резко дёрнулось вниз, голова запрокинулась вверх с диким воплем, который поглотила морская пучина, сомкнувшись над головой боцмана. В следующий миг голова, безмолвная, поникшая на грудь, появилась на поверхности. Руки, безвольно раскинутые в стороны, качались на волнах. Снизу, из глубины, поднималась кровавая пена, образуя вокруг красное пятно, растущее на глазах.

  Ужас охватил меня, холодом пронзив всё тело. В любой момент я ожидал своей участи оттуда, из глубины, когда смертельная пасть нанесёт свой неотразимый удар. Я начал лихорадочно отматывать верёвку, но проще было бы перегрызть мачту, чем найти запутанные концы. Мои попытки выбраться из воды на обломок мачты были безрезультатны. Кровавое пятно вокруг разрасталось. Даже я знал по рассказам, что кровь привлекает акул.

  Тело боцмана, обмотанное верёвками, качалось на волнах. Я заметил торчавший у него из нагрудного кармана нож с широким и коротким лезвием. Не составило труда дотянуться до него и перерезать верёвки. Освободившись таким образом, подгоняемый страхом, я мгновенно вскарабкался на обломок мачты и облегчённо вздохнул, оглядевшись по сторонам. Акулы нигде не было видно. Я перерезал верёвки боцмана и легонько оттолкнул тело в сторону. Оно тихо покачивалось на волнах, лицом вниз, с раскинутыми в стороны руками. Только это было не тело. Изуродованный обрубок. Ночью я видел мачты корабля, выдранные из его корпуса. Теперь я видел тело боцмана с оторванными ногами. Что ещё мне уготовила судьба?