Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии

Птеа, как и Тропикания, была населена племенами красномазых — сами себя они называли «нэсиан». Земли Птеа были представлены чёрными и серыми слитыми почвами тропических и субтропических лесов.

Все жители Пхурангитхуранга поголовно поклонялись стоящей на главной площади огромной статуе красного перистого змея — они, помимо всего прочего, приносили дракону и человеческие жертвоприношения — к своему ужасу, я зафиксировал это лично. Пасть этого монстра служила своего рода печью, в которой поддерживался вечный огонь. В эту печь отправляли жертву, предварительно усаживая его на нечто вроде громадной лопаты и/или ковша. Усадив бедолагу на лопату, четверо жрецов буквально впихивали его в огненную пасть, из которой нет возврата. Визуально это была жуть, посему я прикрывал свои глаза, ибо жертв сегодня было не одна и не две.

Меня незийцы не тронули — но и особого радушия я не учуял.

«Эти люди варятся в собственном соку, — подумал я, — лучше исчезнуть отсюда подобру-поздорову».

Когда я уже собрался прочь, ко мне подошёл вождь, надел на меня ожерелье и напутственно сказал:

— Тый плыть в Драконья земля, бро — там один из загадка Фантазия! Драконья земля есть остаток дыхания Самого; найдьош на другой конец Фантазия. Ищщи хорошо, ибо на твоих картах ево нетт, да. Будь путь осторожн шуть-шуть…

Я понимающе кивнул; поблагодарив и попрощавшись, я зашагал на север, пройдя через всю Фееву землю, пока не упёрся в Призаборье, слева от которого виднелся Залив полумесяцев, а справа — исток реки Дахлар.

«Дальше пути нет, — констатировал я, — река большая и широкая; вброд не перейти».

Развернувшись, я пошёл на восток вдоль берега реки. Дойдя до Поляны кувшинок, я собрал целый букет из кувшинок, нарциссов, мандрагор, сирени, фиалок и омелы. Из представителей фауны мне довелось увидеть красных пантер, сумчатых пардов, большезубых тигров, из волшебных существ — фениксов и фей-крылаток. В этой части Фантазии преобладали коричневые и серо-коричневые почвы ксерофитных лесов и кустарниковых степей.

Рано ли, поздно ли я дошёл до пагод старинного городища Понкгат — столицы последнего на моём пути государства красномазых, царства Понк. Стало быть, я завершаю путешествие по второму уделу Востока — по иронии судьбы, территория царства Понк входит в сферу влияния великой империи Гха Рё и носит условное название «удел Дэ-И-Сё».

«Запутаться можно с этими уделами, — подумал я».

Понкгат стал первым после Фенда и Э Варсы городом, в котором я культурно просветился: библиотека изобиловала значительным количеством книг — и это при том, что строила всё это архитектурное чудо раса красномазых! Которые, судя по описанию моих предшественников, только и делали, что бегали по лесам да стреляли во всех и вся ядовитыми стрелами.

В Понкгате писали архаичным квадратным письмом; писали сверху вниз и справа налево. Иероглифы были чрезвычайно сложны, и на аккуратное написание одного мог уйти целый день.

В том величественном городе я познакомился с одним виночерпием, которого звали Дзиан Джилафу. Этот скромный человек, одетый в длинный халат, знал больше, чем говорил вслух — похоже, он ещё и писец при дворе, а также усатый нянь (его усы действительно были длинны, хоть и жидки; они свисали вниз, как своеобразные клыки).

Дзиан поведал мне много дивных историй, которые я немедленно записал; Дзиан поделился со мной пергаментом и согласился сопровождать меня в другие земли — чему я был несказанно рад.

Вдвоём мы вышли из Понкгата и направились на юго-восток: Дахлар является лишь притоком могучей Дзынь, впадающей в Море роз. Там нас уже поджидали Гадкие болотца, в которых притаились фригидры, фунгоиды и супердождевики. Но Дзиан оказался опытным и проворным проводником, и вскоре мы, перебравшись через Дзынь по деревянному мосту, вступили в удел Дэ-И-Ро — главную часть империи Гха Рё, которая в некоторых источниках имеет название «Хильпония» (хотя гном-инженер сказал бы, что эта страна щелеглазок по своему укладу и языку ближе к Тибету и/или Шамбале).

В столице Гха Рё, дворце Цог, нас приняли хорошо; нас обоих допустили на чайную церемонию, на которой присутствовали сам император и его свита.

Ближе к концу чаепития к нам — ко мне и Дзиану — подошли сзади гейши и стали делать массаж шеи, плеч и ключицы. Успокоенный, расслабленный, умиротворённый, я чуть было не впал в глубокий сон, но гейши, томно улыбаясь, повели нас по коридору и остановились у покоев.

— Есть ложе сна, и есть ложе любви, — перевёл мне слова одной из гейш Дзиан, — какую дверь ты выбираешь?