Записки кукловода

Она ждет ответа, маскируя свою боль при помощи маленькой, слабой, ненастоящей, вымученной улыбки. А я? Чем я могу ей помочь? Что сказать? — Что создал Шайю таким, каков он есть, из ее собственного ребра? Что у него нет никакого прошлого? Никакого! Его прошлое — пустота, небытие, свистящий ледяной ветер… Это было бы правдой, но поди разверни такую правду перед ее бедной полуулыбкой, перед слабостью, которая кажется сейчас сильнее всего бесконечного хаоса… И я хитрю, как всегда в таких случаях. Кукловод, знаете ли, не может разорваться на части. Иногда, при всем моем опыте, рук не хватает даже на одну-единственную куклу.

— Зачем тебе его прошлое, королева? — говорю я. — А вдруг оно еще грустнее настоящего? Давай-ка я лучше расскажу тебе о твоем собственном прошлом, хочешь?

— О моем?

Она заинтересована. Нет способа вернее отвлечь их от чего угодно, чем завести разговор о них самих.

— О, да, о твоем. Тебя зовут Ив, и ты росла в огромном закопченном доме невдалеке от железнодорожного вокзала, в районе, который населяла, в основном, всякая шантрапа. На площади перед вокзалом подпирали стенку размалеванные проститутки. Тех, что подороже и поудачливее, увозили в такси, а остальные тащили своих клиентов в близлежащие дворы и парадные. Они совокуплялись на черной лестнице твоего дома. Но и другая лестница, отчего-то называвшаяся парадной, была ничуть не лучше. Уж во всяком случае, не чище и не безопаснее. Когда ты вприпрыжку возвращалась из школы, тряся своими рыжими косичками, то непременно натыкалась на две-три компании любителей дешевого портвейна, культурно отдыхающих на подоконниках между лестничными маршами.

Широкие подоконники — вот что превращало вашу лестницу в районный клуб. В дневной клуб любителей выпить. В ночной клуб желающих потрахаться. С утра в гастроном на углу завозили вино. Ожидавшие его люди заранее разбивались на группы по интересам и тщательно взвешивали свои финансовые возможности. Затем, отстояв очередь, они затаривались, покупали на сдачу закуску и отправлялись в заветный подъезд, гадая по дороге — сохранился ли в целости вчерашний стакан, заботливо притыренный под подоконником? Внутри они аккуратно, чтоб не хлопнула, придерживали входную дверь и чуткими шагами охотников поднимались наверх, стараясь миновать незамеченными площадку первого этажа, где проживала особо мерзкая бабка, вредность которой имела своим происхождением язву желудка но простиралась вплоть до вызова милиции.