Записки кукловода

— Да! Да! Но в том-то и дело, что это совершенно не важно: вранье там или нет. Важно — как мы сами к этому относимся. Если я верю, что идет война, то я начинаю стрелять. Я могу убить врага или того, кого считаю врагом, и это уже будет самая настоящая кровь и самый настоящий труп. И тогда я превращаю ту войну, о которой мне рассказали, ту войну, которая до того существовала только у меня в голове и могла быть враньем, лажей, выдумкой… я превращаю ее в реальную войну, с настоящей стрельбой и настоящим убитым. То есть, выдумка, в которую поверили, неизбежно становится правдой. Превращается в факт! Вот в чем вся штука! Понимаете? Мы сами пишем сценарий! Сами! Мы сначала придумываем сказки, а потом делаем их реальностью. Я где-то слышал выражение: «сказка станет былью». Так оно и есть! Сказки становятся былью.

Шайя отодвигает стакан. Теперь он начинает понимать, к чему клонит его странный собеседник.

— Я чувствую, что ты на меня сейчас начнешь всех собак вешать. Мол, Шайя Бен-Амоц создает реальность и все такое прочее. Мол, Шайя знай себе в слова играет, языком мелет, а в это время с другого конца мясорубки выползает настоящий фарш. Так, что ли?

— Так, так… — радостно кивает Акива. — Вы это очень красиво выразили. С одной стороны слова, а с другой фарш… очень наглядно… я бы так не смог. Вот и ваши передачи тоже очень убедительны. В них веришь. Даже я верю, а уж я-то давно ни во что…

— Да-да, помню… — Шайя зевает. — Ты свои иллюзии потерял еще с воспитательницей детсада. Которая коварно растлевала малолетние души посредством дерьмовой каши. А в кукловода твоя воспитательница верила?

— В кукловода?

— Ну да. Некоторые воспитательницы, не говоря уже про нянечек и уборщиц, не без основания полагают, что наша роль в этом мире совсем не так велика, как ты мне тут обрисовал. Тебя послушать, так все только от нас и зависит: чего напридумаем, то и случится. А как же кукловод?

— Какой кукловод? — в прозрачных глазах за светлыми ресницами растет смущенное недоумение.

— Ну, тот самый, который нас всех изготовил. Который за ниточки дергает. Дернул за одну — выпили пива. Дернул за другую — выпили водки… — Шайя изображает резкие движения марионетки. — Ты, кстати, проверь: не дергает ли тебя сейчас сходить к Гене за парой стаканчиков? Нет? А зря… Но, с другой стороны, ничего не поделаешь. С кукловодом не поспоришь. Дернули — пошел, не дернули — не пошел. Все просто, все справедливо. И, заметь, никакой ответственности! Что, между прочим, полностью отвечает запросам простых и скромных граждан, вроде меня или твоей детсадовской воспитательницы. А ты вот как-то много на себя берешь, нет?

Акива отрицательно качает головой и улыбается.

— Нет, — говорит он убежденно. — Быть такого не может. Это самое главное вранье — насчет кукловода. Нету его… пожалуйста, забудьте об этой глупости. Есть только мы и наши сказки, которые становятся былью. А кукловод — просто одна из таких сказок. Стоит только прекратить ее рассказывать, и она немедленно исчезнет сама собой. Понимаете, мы всего лишь должны придумывать хорошие, добрые сказки. И тогда мир сразу придет в норму — ведь эти сказки станут былью — так же, как многие сказки в прошлом. Ведь проблема с уже сбывшимися сказками заключается в том, что многие из них — злые, дурные, и оттого, перейдя в реальность, они начинают отравлять нам жизнь.

— Эй, Шайя! Ну-ка быстро узнай у него: как можно отличить дурную сказку от хорошей? И кто будет отличать?

— Вот сам и узнай.

— Я не могу. Он меня не услышит.

Шайя сокрушенно крутит головой.

— Вы что-то сказали? — переспрашивает Акива. — Извините, я не расслышал.

— Кто определит, какая сказка правильная, а какая нет? — неохотно спрашивает Шайя. — Разве заранее узнаешь?

— Конечно! — убежденно говорит Акива. — Конечно, узнаешь! Это ведь так понятно. Что для людей хорошо — то и правильно. Проще не придумаешь.

— А пиво для людей хорошо? Вот тебе моя сказка: ежели ты не принесешь мне сей же час стакан… нет, два стакана пива, то я немедленно…

— Иду, иду… — Акива, не дослушав, вскакивает и направляется к стойке.

— То-то же… — удовлетворенно вздыхает Шайя.

Добившись своего от Акивы, он снисходит и до меня:

— Видал, как с такими управляться надо? Главное — найти общий язык, вот и все. А ты, будто маленький, честное слово: «я не могу… он не услышит…» Уж если ты не можешь, то кто тогда может? Распускаешь ты кукол, папаша, ох распускаешь. Не к добру это, папа Карло, ох не к добру…

— Не хами. Тоже мне, Буратино нашелся. И никого я не распускаю. Просто спорить с ним не хочу. Эти споры всегда кончаются одинаково. Догадываешься, как? — я вспоминаю грузовик, и у меня портится настроение.

Шайя ухмыляется.