Записки марсианина

Длинный коридор с белыми стенами и стеклянными дверями по сторонам. И за каждой – шлифуются и доводятся до совершенства те технологии, которые мы будем применять там, на новой планете. А потом все эти отчёты стекаются в мой кабинет, где мной тщательно изучаются и определяются направления, обладающие особым приоритетом. Даже странно. Мы уже летим, а работы продолжаются. Просто до нас такой грандиозный эксперимент не делал ещё никто. Поэтому и все переживают, по десять раз перепроверяют расчёты и постоянно выдают на гора что-нибудь новенькое. По сути, я тет и нужен, чтобы контролировать неуёмное рвение учёных. А то, так, без контроля, кто знает, куда их заведёт их безудержный гений?

Ещё оказалось, что мы не привыкли до конца верить в честность людей. Напрягало, что в дверях нет замков или каких-либо других запоров. Двери просто прикрывались и всё. Не могли до конца смириться с тем, что тут было безопасно. Никаких выродков. Да и о криминале тоже можно было только вспоминать. К Земле летели люди достойные. Абы кого по определению не брали. Поэтому пропажа какой-либо вещи была тут нонсенсом и причиной этого являлась обычная человеческая рассеянность.

О том, что мы летим в открытом космосе, а не находимся на привычной и надёжной планете, можно было только догадываться. Никаких ощущений, подтверждающих эту истину, не было. Мы просто знали об этом. А, позже, вообще выкинули это знание из головы. Как-то не соотносилась наша рутинная спокойная жизнь с нашими представлениями о межпланетных перелётах, как о чём-то опасном и трудном. Да и не видели мы этого космоса. Так же, как и у себя на Марсе не видели ничего, кроме сводов и тоннелей. Маленьким, я ещё застал людей, тоскующих по просторам и высокому небу, но уже тогда их не понимал. Поэтому и здесь, в Луне, быстро привык. Это, как переехать в квартиру в другом районе.

Перезнакомились в своём квартале со всеми быстро. Недалеко от моего дома располагался неплохой бар, где по вечерам, в основном, собирались все, живущие по соседству. Там я и подружился с Хармом, одним из руководителей проекта, мужчиной, примерно, моего возраста и обладающим поистине невероятной харизмой. Он просто притягивал людей и всегда, стоило только ему появиться в баре, вокруг него собиралась толпа. А я просто наблюдал со стороны и никак не мог понять, что же так манит людей к нему.

Что такого в этом человеке? По крайней мере то, что именно он возглавит высадку на планету, когда придёт время – тогда никто не принимал в расчёт. Сказать, чтобы он был прекрасным оратором? Нет. Он, даже, анекдоты рассказывал скучно и не смешно. Это перед ним старались блеснуть красноречием и остроумием, жадно пытаясь отхватить хоть толику одобрения. Наверное, он просто был честен со всеми, принимая каждого таким, какой он есть, не делил людей на хороших и плохих, ни с кем не говорил свысока и обладал почти маниакальным чувством справедливости. И однажды он сел за мой стол.

– Не против, если я присяду? – спросил он, заглянув мне в глаза.

– Конечно, садись! – я не любитель тыканья малознакомым людям, но сейчас обращение на «Ты» показалось мне естественным, словно я знал этого человека всю свою жизнь.

– Скучаешь?

– Да нет. Просто в последнее время мне всё больше нравится одиночество.

– Ты кого на Марсе потерял?

– Жену, – в груди уже привычно отдалось болью.

– Тут большинство потеряло кого-нибудь. Никто не ожидал такой атаки.

– Наверное. Ты, наверное. Тоже пострадал.

– Да. Я всю семью потерял. Жену и двоих детей. Дочь и сына.

– Обидно. Оставалось совсем чуть-чуть. Даже, если бы не было этого аврала, полёт всё равно состоялся бы в течение месяца.

– Обидно. А я тебя давно заметил.

– С чего бы это?

– Да тут, в основном, все кучкуются. А ты всё время один.

– Мне так лучше.

– Слышал уже. Но это неправильно.

– Почему?

– Раньше ты любил одиночество?

– Нет. Конечно, с кем попало, я не дружил, но определённый круг общения был.

– Твоя тяга к одиночеству – это реакция на горе, которое ты пережил. Ты стараешься замкнуться в своём коконе, считая потерю жены поводом к тому, чтобы страдать в одиночестве. Так тебе кажется правильным и удобным.

– А что не так?

– Всё не так. Это прямой путь к психическим отклонениям. Ты же не хочешь быть психом.

– Не горю желанием, знаешь ли.

– Вот, поэтому, нужно в народ идти. И не думать о своём горе ежеминутно и ежечасно. Конечно, ты считаешь, что, если не будешь думать о жене, то предашь её память. А веселье – вообще кощунство. И, это, скажу тебе, основная ошибка, которая столько людей сгубила, что и назвать страшно. Помнить о погибших нужно. Но память эта должна быть светлой, как и грусть. А оттаять, как раз, общение с людьми поможет.