Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш

Мегрэ бросил последний взгляд на печку, которая гудела так, что, казалось, вот-вот взорвется.

В конце длинного коридора, на лестничной площадке, служащей приемной, он велел Жану:

– Не забывай поддерживать огонь!

На лестнице его чуть не сбил с ног ворвавшийся порыв ветра, и ему пришлось спрятаться в проеме, чтобы зажечь трубку.

Несмотря на огромную стеклянную крышу, платформы Северного вокзала продувались ветром насквозь. Несколько стекол были выбиты, и их осколки лежали прямо на рельсах. Электричество работало с перебоями. Люди кутались в пальто.

Около кассы висело не слишком обнадеживающее объявление: «Над Ла-Маншем буря».

Очень взволнованная женщина с покрасневшими глазами провожала сына в Фолькстон. До самой последней минуты она давала ему наставления. Чувствуя себя неловко и смущаясь, он дал обещание ни на секунду не выходить на палубу.

Мегрэ стоял возле платформы 11, где толпа ждала «Северную звезду». Здесь были представители всех крупных отелей, включая туристическое агентство Кука[15].

Мегрэ не шевелился. Остальные нервничали. Молодая женщина в теплом норковом манто, но тонких шелковых чулках ходила взад-вперед по перрону, стуча каблучками.

Комиссар стоял на месте, огромный, внушительный, и от его широких плеч падала большая тень. Его толкали со всех сторон, но он был тверд как скала и даже ни разу не покачнулся.

Вдали показался желтый свет поезда. Сразу же поднялся шум и гам, раздались крики носильщиков, пассажиры начали с трудом пробираться к выходу.

Мимо Мегрэ прошло человек двести, пока его взгляд не выхватил в толпе невысокого мужчину в зеленом дорожном пальто в крупную клетку, тип и покрой которого выдавал в пассажире жителя Северной Европы.

Мужчина шел не спеша. За ним следовали трое носильщиков. Представитель роскошного отеля на Елисейских Полях заискивающе расчищал ему путь.

«На вид 32 года, рост 169 сантиметров… спинка носа…»

Мегрэ по-прежнему не двигался с места. Он пригляделся к уху. Этого ему хватило.

Мужчина в зеленом прошел совсем рядом с ним. Один из носильщиков задел комиссара чемоданом.

В ту же секунду служащий поезда кинулся бежать, бросив на ходу несколько слов своему коллеге, стоявшему на краю платформы, возле заградительной цепи, позволяющей перекрывать проход.

Цепь тут же была натянута. Раздались возгласы протеста.

Мужчина в дорожном пальто был уже у выхода.

Комиссар пыхтел трубкой, делая мелкие торопливые затяжки. Он подошел к дежурному, натянувшему цепь.

– Полиция! Что случилось?

– Преступление. Только что обнаружили.

– В пятом вагоне?

– Кажется, да…

Вокзал жил своей привычной жизнью. Лишь платформа 11 выглядела необычно. На ней оставалось еще пятьдесят пассажиров. И им преградили проход. Они нервничали.

– Пропустите, – сказал Мегрэ.

– Но…

– Пропустите!

Он смотрел, как пустеет перрон. По громкой связи объявили отправление пригородного поезда. Кто-то побежал, боясь опоздать. Перед одним из вагонов «Северной звезды» в молчаливом ожидании стояла небольшая группа людей: трое мужчин в форменной одежде.

Начальник вокзала прибыл первым. Вид у него был важный, хотя и обеспокоенный. Затем по холлу, пробираясь сквозь толпу, провезли носилки, и люди с тревогой провожали их взглядом, особенно те, кто собирался уезжать.

Мегрэ шел вдоль поезда своей тяжелой поступью, не переставая курить. Первый вагон. Второй вагон… Он дошел до пятого.

Именно здесь возле входа толпились люди. Носилки остановились. Начальник вокзала слушал троих мужчин, говоривших одновременно.

– Полиция! Где он?

Все взглянули на него с видимым облегчением. Он с невозмутимым видом протиснулся в середину группы, и тут же все остальные превратились в его свиту.

– В туалете.

Мегрэ поднялся в вагон и справа увидел открытую дверь в туалет. На полу в необычной позе, почти сложенное вдвое, лежало скрюченное тело.

Начальник поезда, стоя на платформе, давал указания:

– Отгоните вагон на запасной путь. Подождите!.. На шестьдесят второй. И сообщите комиссару вокзальной полиции.

Вначале Мегрэ увидел лишь затылок лежавшего на полу мужчины. Потом он сдвинул его надетую набекрень кепку и посмотрел на левое ухо.

– Мочка большая, противокозелок выступающий… – проворчал он.

На линолеуме было несколько капель крови. Он огляделся вокруг. Служащие стояли на перроне и на подножке вагона. Начальник вокзала все еще говорил.

Тогда Мегрэ приподнял голову мужчины и еще сильнее сжал трубку зубами.

Если бы он не видел пассажира в зеленом пальто, направляющегося к машине в компании переводчика из «Маджестика», он еще мог бы усомниться.

Те же приметы: светлые усики «щеточкой» под острым носом, редкие светлые брови, серо-зеленые глаза.

Иными словами, Петерс Латыш собственной персоной!

Мегрэ не мог даже развернуться в этом тесном туалете, где из крана, который забыли закрыть, продолжала течь вода, а из негерметичного стыка вырывалась струя пара.

Ноги комиссара почти касались трупа. Он приподнял его торс и увидел, что в области груди ткань на рубашке и пиджаке прожжена – явно стреляли в упор.