Записки музыковеда 3

В опере нет традиционной драматургии. Здесь разворачиваются символические картины: общение Франциска с божественными голосами, его медитация, в которой он повторяет крестный путь Христа и обретает стигматы, наконец, смерть святого и воссоединение с Богом. Грандиозная мистерия достаточно статична, поэтому сложна для сценического воплощения. Премьера оперы в Париже завершилась триумфом. Двадцать пять лет спустя был поставлен знаменитый спектакль Нидерландской Оперы (постановщик Пьер Оди).

Отдельного внимания заслуживает пьеса Мессиана «Лад длительностей и интенсивностей», (фр. Mode de Valeurs d’Intensites, 1949, из цикла «Четыре ритмических этюда», Quatre études de rythme). В этой пьесе композитор развивает серийную технику, которую впервые применили в начале прошлого века композиторы «Новой венской школы» — Веберн, который считается ее изобретателем, Шенберг и Берг. Вся музыка представляет собой последовательность серий из определенных нот, ни одна из которых не может повториться, пока не прозвучат все остальные. Мессиан развил эту технику еще дальше, добавив к неповторяющимся элементам серии длительность и громкость звуков. Таким образом возникла «сериальность», подхваченная другими композиторами, но ограничившаяся в творчестве Мессиана этим единственным сочинением — как радикальным творческим экспериментом.

Как справедливо заметила Л.В. Кириллина, "в серийной технике он не нуждался, у него была собственная". Свои взгляды на принципы построения музыки, собственные новые и сложные композиционные принципы, Оливье Мессиан изложил в двух теоретических трудах: «Техника моего музыкального языка» (1944) и «Трактат о ритме» (1948).

Последними сочинениями, созданными Мессианом в начале 1990-х годов, стали «Концерт для четырёх» для фортепиано, флейты, гобоя и виолончели с оркестром, и оркестровая пьеса «Озарения потустороннего / Свет нездешний. Скончался композитор 27 апреля 1992 в пригороде Парижа Клиши-ла-Гаренн.

Глава 6. Кое-что о сонатной форме

Некоторое время назад один из наших коллег по сайту опубликовал небольшой пост, где делился своими впечатлениями от прослушанной беседы Михаила Казинника о сонатной форме. Казинник — хороший музыкант и блестящий популяризатор музыки. Мне импонирует доступность его объяснений, их образность и нестандартность, а зачастую и некоторая парадоксальность.

Я не комментировал этот пост, а отправил автору личное сообщение, где без обиняков сообщил ему, что кое-что он понял верно, кое-что — не до конца, а что-то и совсем не понял. Я предложил дать разъснения и получил соглсие. Но в ходе этой переписки увлекся, расписался, и все вылилось в пять пространных писем. Автор поста поблагодарил меня, заметив, что многое по поводу сонатной формы стало ему понятнее. На этом я хотел поставить точку в данной истории.

Но совсем недавно вдруг почувствовал некоторую досаду: надо же, написал целый научный трактат, а видел его один-единственный человек. И я вспомнил историю, которую слышал по телевидению от Зиновия Гердта, и которая очень подходит к моему случаю. Повторю эту байку для тех, кто не читал моего поста:

Я как-то шел в ночное время по Одессе. На улице было совершенно пустынно. Я курил папиросу, докурил ее и собрался бросать. Увидел метрах в пяти от себя урну, бросил — и надо же, попал точно, как заправский баскетболист. И я подумал: черт подери, ведь этого чудо-броска ни одна душа не видела! Какая досада! Вдруг слышу за собой торопливые шаги. Вижу, меня догоняет пожилой одессит и догнав, говорит: не беспокойтесь, я таки видел!

Поделиться этой историей было единственной целью, ради чего этот пост был написан. Но в комментариях я к своему удивлению увидел немало просьб и даже настоятельных требований «трактат» опубликовать. Конечно, трактатом мои письма были названы в шутку, главным образом по причине довольно большого объема. Ясное дело, никакой это не трактат — просто я привел в некую систему то, что знал о сонатной форме в силу своей профессии, постарался изложить материал так, чтобы он был понятен обычному любителю музыки и местами сравнил с объяснениями Казинника, который рассматривает сонатную форму на примере сказки о Красной Шапочке.

Назвался груздем — полезай в кузов. Отдаю материал на суд моих читателей. Буду публиковать его в виде нескольких постов, предположительно пяти— по количеству писем, в основном сохраняя их структуру.