Записки неординарной эльфийки

– Нет, если только другая волна не вынесет нас опять в открытое море, посмотри, вокруг острые как зубы дракона утесы.

– Что же делать? – Я предательски задрожала.

– Ждать.

К концу второго дня, обследовав все каменное кольцо, мы поняли, что можем надеяться только на чудо.

Чудо задерживалось.

Потекли однообразно печальные дни.

Страшная жара днем и почти кипяток за бортом. Даже ночь не приносит облегчения. Гном, раздевшись до пояса, стонет в самом темном углу. Я прикладываю ему ко лбу золотой слиток, немного охлажденный за сумерки. Выход на палубу ведет к неминуемым солнечным ударам, а длинные волосы, раскаляясь, оставляют ожоги.

– Потерпи. До свадьбы заживет. – Напевая, мажу целебным бальзамом спину нашего аранена. Ядовитые подземные газы, вырываясь на поверхность, кружат нам головы, а плотное марево лишает последней надежды подать знак бедствия. Нас не видно. Ни одной рыбки в воде, ни одной птицы в небе, здесь все застыло в немой ухмылке смерти.

Воды все меньше. Мы перестали умываться.

С едой еще хуже. Если бы вместо сундука золота мы взяли сундук сухарей. Никогда не прощу Гимли этой жадности. Мужественно заявив, что они совсем не голодны, друзья отдали мне последний кусок хлеба.

– Похоже, мы здесь навсегда, – тяжелые мысли лениво ворочаются в голове. Оборвав длинный подол выше колен и бесстыдно оголив руки и плечи, я все равно изнываю от зноя. Эльфу это определенно нравится – он не спускает с меня глаз.

Сегодня всю ночь он целовал меня в шею, шептал что-то о пробудившихся чувствах и при этом плотоядно облизывался. Надо взять что-нибудь потяжелее на следующею ночь. Сожрет и не подавится .

Но первым напал Гимли. Он, бедный, совсем помешался от жары, голода и жажды. С изящной серебряной вилкой он как во сне бродил по палубе. Я, лежа под небольшим парусом, закрепленным на подобие тента, с тревогой следила за его перемещениями. Сил отползти и спрятаться уже не было. Споткнувшись о мою ногу, он отупело потыкал её вилкой. Эльф, сохраняя последние остатки разума, молча оттащил гнома и выпал из действительности.

Счет дням потерян, все слились в один мучительный и жаркий.

Записи кончаю гном выпил последние чернила.

Грубый обрывок толстого холста

Мы спасены прекрасной циклопихой, высокой, как реликтовая сосна далеких северных гор, она пришла в кратер попарить ноги. Заметив нас, уже основательно проваренных и подкопченых, вытащила вместе с кораблем из импровизированного котла и, привязав за ленточку из косы, привезла к своему острову.

Молоко, мед и сыр – живем как короли. Просторная пещера поделена надвое. В первой содержится небольшое стадо коров, во второй – мы. Немного мебели, несомненно, из кукольного набора, игрушечный домик и грубые лоскутки. Один из них я приспособила под свои записи.

Первым делом отъевшись, мы попытались сбежать, отплатив черной неблагодарностью за спасение. Перелетев через подставленную ножку циклопихи и ударившись о противоположную стену мы хором вскрикнули. Упав на спину аранена, я оказалась на самом верху этой импровизированной кучи.

– Слезь с меня. – Он был явно не в духе. Спихнув меня на пол, эльф склонился над гномом, который уже посинел и закатил глаза.

– Три бегемота, эльфийских, – обретя дар речи, он громко выругался. – Чуть шею не сломали.

– Почему три? – Представив себе серую кожу этого зверя, я оскорбилась. – Нас было двое.

– Почему бегемоты? – эльф тоже был ошарашен.

– Откуда я знаю, – огрызнулся гном.

– Вы куда, малышня. Мамочка сердится, на непослушных детей. – Накрепко закрыв громадною дверь на чудовищный замок циклопиха ласково покачала головой. – Вы теперь моя семья. Будем жить долго и счастливо.

Безоружные, полураздетые мы обреченно вернулись в домик. Взяв лоскуток я прикрыла плечи. Он был грубый, но я терпела, потому что друзья все это время деликатно отводили глаза. Хорошо хоть, что я сейчас не в том миниплатье от гнома, старомодные представления о приличиях цепко держат их в узких рамках.

Циклопиха протяжно вздыхая заснула на своей широкой постели.

– Она очень одинока, – я задумчиво смотрела в темный угол.

– И ты желаешь скрашивать её жизнь все оставшиеся тысячу лет? У тебя мания всех жалеть? – эльфу тоже не спалось.

– Я помогу ей!

– Удачи. – Фыркнув, он взглянул на высокое окно. Затерянное где-то под крышей, оно лило на нас серебряную струйку света.

Пройдя между топорно нарисованными портретами одноглазых родственников хозяйки и споткнувшись на её каменных бусах, я поняла, чего не достает, на этом туалетном столике. Здесь совсем нет оружия первой необходимости каждой уважающей себя девушки, лишь редкая расческа со сломанными зубцами Пыльное зеркало, очевидно, не слишком радовало её, потому что плотный слой пыли, по-видимому, не стирался с него годами.