Записки неординарной эльфийки

Гремя ведрами, циклопиха отправилась на утреннею дойку. Коровы, сверкая упитанными боками, нетерпеливо оглядывались назад и помахивали хвостами. Молоко тонкой струйкой брызгало в ведро, поднимая белоснежную молочную пену. Приятный запах парного молока пропитывал весь воздух пещеры, сливаясь с ароматами трав. Все дышало умиротворенностью и покоем.

Умело увертываясь от машущего хвоста я подошла поближе.

– Как ты рано поднялась дочка. Поспала бы ещё. Я вот вам и молочка с утра надоила. Попейте и вырастете . Оно очень полезно. – Похлопав корову по боку, мамочка накрыла подойник чистым полотенцем. – Хочешь пойти со мной на выгон?

– Конечно, – я довольно забралась на её широкое плечо и, деликатно подогнув ножки, вцепилась в грубые пряди волос. Помахивая зеленой веточкой, циклопиха выгоняла стадо. Из соседних пещер навстречу нам двигались такие же домовитые хозяйки. Повязанные аккуратными фартуками в крупную оборку, они деловито полировали и так начищенные до блеска рога своих любимиц, другие спешно завертывали в большие зеленые листья круги хлеба и сыра, стыдливо чмокая в щечки отправляющихся на работу мужей. Детишки с деревянными досками, хранившими следы мела, гуськом тянулись к дальней пещере с изображением лысого циклопа с книгой над входом. Натужно скрипя, мимо нас проехала телега, бесконечно длинные оглобли были сделаны из неизвестных мне деревьев, и вся конструкция дышала основательностью и мощью. Степенный циклоп, правивший сонным быком, игриво шлепнул по спине великаншу. От неожиданности , я полетела вниз. Испуганно вскрикнув, мамочка подхватила меня уже у земли.

– Что это у тебя? – возчик заинтересовался.

– Одна из моих дочерей, посмотри какая хорошенькая. – Любуясь она подняла повыше руку и у меня захватило дыхание. Как при резком подъеме на драконе. Земля снизу была такая маленькая и далекая. Схватив большой палец в крепкие объятия я зажмурила глаза.

– Это цветочная фея, вроде, – вглядевшись единственным глазом, заключил циклоп. – Они в неволе долго не живут. Когда ты только образумишься и создашь нормальную семью. Все подбираешь разных там зверьков.

Заблестевшие слезы булькнув, покатились из огромного глаза. Зажав меня в кулаке, циклопиха развернулась и побежала домой.

– Ты где была? – беспокоясь, встретили меня друзья.

– Коров выгоняла, – я, мысленно проработав разговор в голове, уже составляла план.

Весь день мамочка старательно шила нам одежки, гному разноцветный халатик а нам с эльфом по платью, похоже, она считает его тоже девочкой.

Нарядив нас она восхищенно вздохнула:

– Ах, вы мои красавицы, и ты тоже, лесной человечек, ничего.

– Я гном. Из рода истинных гномов, и мы не носим халаты, – грозно вскричав Гимли потянул с плеч лоскутное одеяние. У мамочки задрожали губы.

– Вы неблагодарные дети, ляжете спать без ужина.

– Допрыгался! – моему гневу не было предела, чудный сыр, прикрытый тяжеленной крышкой, покоился на высоком столе.

Путаясь в длинном подоле эльф обреченно вздохнул:

– Как твой план?

– Додумываю.

– Что-то ты не больно торопишься. Не можешь соображать побыстрее? – От бессильной злости он начал нарываться.

– А платье тебе очень идет, особенно к глазам. – Я не осталась в долгу.

– Не ссорьтесь эльфы, – Гимли меланхолично укладывался спать. – Вы шипите как старые супруги.

Надувшись, мы разошлись по разным углам домика.

– Почему ты все вечера дома? Сходила бы на танцы. – Помогая взбивать масло, а точнее, бултыхая ногами в сметане, я деланно беззаботно болтала.

Тяжело сопя, милая одноглазка наконец раскололась:

– Я некрасивая, у меня маленький глаз.

Так вот в чем твоя тайна! С визгом соскользнув в бадью с пахтой и разгребая волны, я подплыла к ней.

– Слушай, а если я сделаю тебе такой глаз, что все лопнут.

– Это как?

– Доверься мне. Я в три раза тебя старше.

Набрав сажи из очага и смешав её с молочным жиром, я мешала тушь для ресниц. Друзья демонстративно молчали. Мы не разговаривали с того памятного вечера, поворачиваясь спинами каждый раз, когда встречались. У каждого был свой план. И медлить было смерти подобно, вот только чьей?

– Сиди прямо. Не смейся. – Я, поместившись на широкой ладони и старательно макая в черную смесь половую щетку из кукольного домика, красила гигантские ресницы. Глаз преображался. Он теперь выразительно сиял посередине лба.

Не веря зеркалу, мамочка метнулась к бочке с водой. Несколько мгновений помедлив, она радостно проговорила:

– Как называется эта чудесная мазь?

– Тушь для ресниц. Рецепт я тебе записала. Ну что, теперь на танцы? – задержав дыхание, я мысленно молилась Эсте милосердной.

– Да, на танцы, – гордая великанша, накинув шкуру мускусного быка, беззаботно выскочила за дверь, торопясь, она оставила её приоткрытой.

– Бежим. – Хором взвизгнули мы и тотчас оказались на улице. Гимли, как всегда самый запасливый, сунул пол куртку кусок сыра. Кстати, и на корабль он прилетел первый, оставив нас далеко позади. Лихорадочно отчалив, мы еще долго слышали звуки немудреной деревенской свирели. Прощай наша милая названная мамочка.