Записки несостоявшегося гения

же день! И никаких отговорок, что это машина не его, а тещи, или что он взял ее у кого-то

покататься, я не принимаю. А ваши прокуроры таких вещей почему-то упорно не

замечают… В чем тут дело?

— Может быть в том, — предположил раввин, — что наши прокуроры сами катаются

в машинах не хуже? Мой брат, он раввин в Одессе, как-то говорил, что один хозяин

крутой фирмы по торговле автомобилями рассказывал ему, что некий прокурор местного

района (всего лишь районный прокурор!) приобрел у них на протяжении немногим более

года супердорогих лимузинов на полтора миллиона долларов! И вы хотите, чтобы после

этого он замечал, на чем ездят судьи, которые с ним явно в доле?!

***

Прочитал в газете Херсонского еврейского благотворительного центра «Хесед

Шмуэль» № 34 за апрель 2006 года чудный материал ко Дню Победы, посвященный

памяти отца некоего Леонида Финкеля. Привожу его (без согласия автора!) полностью:

«Отцы ушли в бессмертие» (а дети — в плагиат!)

«В 1942 году, за несколько месяцев до Сталинградской битвы, мальчишкой, я

оказался в маленьком городке неподалеку от Сталинграда, в больнице. Город немцы

бомбили нещадно. Рядом со мной лежала моя ровесница, девчонка с голубыми глазами и

смешными косицами. Не знаю уж по какому поводу, я спросил ее, что она любит. Ну что

она могла любить в своей до смешного короткой жизни: мороженое, конфеты, плюшевого Мишку? И она мне серьезно ответила:

«Я люблю маму, папу и отбой воздушной тревоги…»

Проще и страшнее о войне не скажешь…

Позже сосед-фронтовик рассказал мне схожую историю. Фашистские самолеты

разбомбили хутор. Погибли все, кроме 3-летней девчушки. С ожогом и глубоким рваным

ранением она сидела в грязи, гладила волосы мертвой матери и все просила:

«Мама, мамочка, проснись…»

Эти воспоминания много лет я ношу в себе, как старые раны носят в своем теле

пули, которые должны были убить, но не убили.

Свое стихотворение я посвящаю светлой памяти моего отца Наума Финкеля и его

боевых друзей, солдат и офицеров 515 стрелкового полка, 134 стрелковой дивизии, погибших на подступах к Москве.

Леонид Финкель».

283

______________

Когда на смерть идут — поют,

А перед этим можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою –

Час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг

И почернел от пыли минной.

Разрыв — и умирает друг.

И значит, смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черед.

За мной одним идет охота.

Будь проклят 41-ый год

И вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,

Что я притягиваю мины.

Разрыв — и лейтенант хрипит,

И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.

И нас ведет через траншеи

Окоченевшая вражда,

Штыком дырявящая шеи.

Бой был коротким. А потом

Глушили водку ледяную,

И выковыривал ножом

Из-под ногтей я кровь чужую.

Честно говоря, этот материал меня тронул до слез… Какой чудный, щедро

усыпанный ярчайшими метафорами текст! Трогательная история о малышке-сверстнице, любившей отбой воздушной тревоги… Потерявшая всех родных трехлетняя крошка, гладящая волосы мертвой мамы…

Какие же талантливые люди живут рядом с нами! — думалось мне. А изумительное

стихотворение, которое сын ветерана посвятил своему покойному отцу?! Как мне, учителю русского языка и литературы, не откликнуться на этот подлинный шедевр! Ведь

должен же кто-то оценить по заслугам такое в высшей степени достойное литературное

событие?

И я сел и написал свой скромный отзыв. Но редактор почему-то не сильно хотела

его публиковать, так что он вышел лишь в № 36 через два месяца. Вот как он выглядел на

странном сером фоне:

Реплика.

_______

«К сожалению, чудные стихи «… Мне кажется, что я магнит…», опубликованные

в материале «Отцы ушли в бессмертие» в 34-ом номере «Хесед Шмуэль» и посвященные

неким Леонидом Финкелем своему отцу и его боевым друзьям, погибшим в боях на