Записки несостоявшегося гения

Итак, невезучего Глеба Сочеванова расстреляли, а в доме с верандой продолжалась своя

жизнь. На протяжение последующих лет Клавдия Ильинична — даром, что интеллигентка

и хрупкого сложения — крепко избивала свою соседку, дворничиху Пелагею. Однажды, после очередного выяснения отношений Пелагея Устиновна утром не встала. Ее отвезли в

больницу Тропиных, где через пару дней она скончалась. Похорон не было. Больничные

хозяйственные службы отвезли ее тело на кладбище, где и зарыли без гроба и

поминовения. А Клавдия Ильинична лишь жестко бросила: собаке — собачья смерть!

Эти слова повторяли в городе. Люди были на стороне несчастной матери. Со временем

она устроилась в регистратуру областной больницы, работала там много лет. Никогда

ничего не боялась. Говорила, что думала. Новую власть ненавидела всей душой. Бог ее

хранил. Вокруг многих карали и за меньшие прегрешения, люди исчезали бесследно, а ее, казалось, сама смерть боялась и избегала.

Все считали, что от жизненных потрясений тяжкая болезнь бродяжничества ее покинула

навсегда. Оказалось, не так.

Октябрьским утром 36-го года она ушла на работу, но в больницу не попала. Больше ее

никто и никогда не видел. Правда, некоторые узнавали ее уже в 1944 году нищенкой с

поводырем-старцем. Но это, пожалуй, не бесспорно.

На этом мне б завершить историю несчастного рода Сочевановых. Но не могу не привести

два небольших фрагмента, вызвавших у меня мистическое недоумение. Мне стоило

больших трудов и помощи друзей заглянуть в папку:

«Дело № 124/12 активного участника контрреволюционного подполья, белого офицера

подполковника 14 общевойсковой армии Глеба Андреевича Сочеванова».

В этом деле всё, как в других подобных делах. Вопросы. Ответы. Ничего особенного. Во

враждебной деятельности признался — значит, вражина, не раскаялся. Смерть ему, гаду

подколодному!

Но есть здесь один листок, я вам сейчас приведу его. Хотя дорого бы отдал, чтобы его

никогда не видеть. Снова повторю: я никому не судья. Моё дело — факты. Ваше — оценка.

Вы готовы?

«Глубокоуважаемый господин и товарищ Чрезвычайный комиссар!

Как человек глубоко преданный советской власти и трудовому народу, с болью в душе

сообщаю, что ____ декабря, в доме № ___ по улице __________, появился и уже две

недели скрывается, избегая регистрации в уездной канцелярии белый офицер, дворянин и

классовый враг всех трудящихся — подполковник Сочеванов, который выдает себя за

Глеба, но, на самом деле, являясь его братом Борисом.

Прошу Вас разобраться, что заставило его скрываться под чужим именем. Из его слов

следует, что он служил в штабе генерала Слащева, расстрелявшего в Николаеве десятки

рабочих корабельного завода, избежал наказания в Крыму и пробрался в Херсон

нелегально.

За время пребывания его по вышеуказанному адресу с ним дважды встречались его

бывшие гимназические друзья-одноклассники: Георгий Мишин и Василий Михненко, сын

376

бывшего земского судьи Петра Никитича Михненка. Эти встречи сопровождались

длительными беседами.

При необходимости, могу дать показания по всем интересующим Вас вопросам. С

уважением и готовностью и впредь оказывать свое посильное содействие трудовому

народу и карающему мечу пролетарского правосудия — ЧК»

Дата.

Имя.

Фамилия.

Подпись.

Что ж, здесь вполне можно поставить точку на этой истории. Теперь, наконец, некоторые

вещи становятся понятнее: почему, например, всех болтунов и недоносителей из

окружения несчастной матери ожидала горькая участь, а нашей Клавдии Ильиничне все-таки удавалось избегать преследований.

Всё это так. И ее поведению тоже можно дать какое-то объяснение. Чего от нее ждать –

больной человек. Да еще с непонятными причудами. С ее бродяжничеством.

Кстати, вы тоже заметили, как грамотно был написан донос? Смотрите, какие когда-то

были у нас образованные дворники! Вот только одно я, простите, забыл указать. Чья

подпись стоит под этим листком. Потому что о Глебе или Борисе, кто он там есть на