Записки незаговорщика

В вечной тревоге живем мы — живем поближе
                                                  к границам,
Ждем дня возвращения, следя с замиранием
                                                  сердца
За малейшими изменениями по ту сторону
                                                  границы,
Ревностно расспрашивая каждого
                                 новоприбывшего оттуда,
Ничего не забывая, ни от чего не отказываясь
И ничего не прощая, — нет, ничего не прощая,
                                                  что было.
Безмолвие пролива нас не обманет! Мы слышим
                                                  крики,
Которые к нам долетают из их лагерей. Мы ведь
                                                  и сами
Подобны слухам о зверствах, пролетевшим
Через границы. Каждый из нас,
Идущий в разбитых башмаках сквозь толпу,
Свидетельствует о позоре, пятнающем нашу
                                                  страну.
Но не один из нас
Здесь не останется. Еще не сказано
Последнее слово.

Август — сентябрь 1975 г.

Esery — Suresnes

ПРИЛОЖЕНИЯ

От автора

Рискуя отяжелить книгу и, может быть, вызвать упреки в известной нескромности, прилагаю тексты некоторых документов. Мне это представляется, если не необходимым, то, во всяком случае, полезным. Многому из того, что я рассказываю от себя, читатель вправе не поверить, приписав не только трактовку, но даже и факты необузданности моего воображения. Документы обладают непреложностью, хотя и они порою могут показаться плодом фантазии. Я отобрал те, которые свидетельствуют о специфических трудностях советского автора, стремящегося опубликовать книгу, о трудностях, которые еще возрастают и становятся непреодолимыми, когда автор — в немилости, когда он стал объектом наблюдения и преследований со стороны органов Государственной Безопасности. Читатель увидит, чем являются так называемые «внутренние рецензии», написанные по заданию издательств или «вышестоящих инстанций», и какую роль они могут сыграть в судьбе автора. Он увидит, что такое борьба писателя за существование, за собственное достоинство, за право обратиться к читателям, за свою литературу, свою науку, свою жизнь.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

      Второй суд над И. Бродским

Фонтанка, 22, зал Клуба строителей

            13 марта 1964 года

        (Запись Ф. Вигдоровой)

Заключение экспертизы гласит: В наличии психопатические черты характера, но трудоспособен. Поэтому могут быть применены меры административного порядка.

Идущих на суд встречает объявление: Суд над тунеядцем Бродским. Большой зал Клуба строителей полон народа.

— Встать! Суд идет!

Судья Савельева спрашивает у Бродского, какие у него есть ходатайства к суду. Выясняется, что ни перед первым, ни перед вторым он не был ознакомлен с делом. Судья объявляет перерыв. Бродского уводят для того, чтобы он смог ознакомиться с делом. Через некоторое время его приводят, и он говорит, что стихи на страницах 141, 143, 155, 200, 234 (перечисляет) ему не принадлежат. Кроме того, просит не приобщать к делу дневник, который он вел в 1956 году, то-есть тогда, когда ему было 16 лет. Защитница присоединяется к этой просьбе.

Судья: В части так называемых его стихов учтем, а в части его личной тетради, изымать ее нет надобности. Гражданин Бродский, с 1956 года вы переменили 13 мест работы. Вы работали на заводе год, потом пол года не работали. Летом были в геологической партии, а потом 4 месяца не работали… (перечисляет места работы и следовавшие за этим перерывы). Объясните суду, почему вы в перерывах не работали и вели паразитический образ жизни?

Бродский: Я в перерывах работал. Я занимался тем, чем занимаюсь и сейчас: я писал стихи.

Судья: Значит, вы писали свои так называемые стихи? А что полезного в том, что вы часто меняли место работы?

Бродский: Я начал работать с 15 лет. Мне все было интересно. Я менял работу потому, что хотел как можно больше знать о жизни и людях.

Судья: А что вы делали полезного для родины?

Бродский: Я писал стихи. Это моя работа. Я убежден… я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу и не только сейчас, но и будущим поколениям.

Голос из публики: Подумаешь. Воображает.

Другой голос: Он поэт, он должен так думать.

Судья: Значит, вы думаете, что ваши так называемые стихи приносят людям пользу?

Бродский: А почему вы говорите про стихи «так называемые»?

Судья: Мы называем ваши стихи «так называемые» потому, что иного понятия о них у нас нет.

Сорокин: Вы говорите, что у вас сильно развита любознательность. Почему же вы не захотели служить в Советской армии?